В этот день все пойдет совсем не так, как я ожидал. Я больше не чувствовал себя человеком. Я был роботом, я был просто механической машиной, которая ела, спала, выгуливала собаку, ездила на работу и засыпала перед телевизором в любой удобный момент. Я больше не был собой. Колин это замечал – все замечали, но в лучшем случае получали один единственный ответ: «Все нормально». Все нормально, ведь мое сердце не разбито на сотни тысяч осколков. Все нормально, ведь я едва не спился три месяца назад. Все нормально, просто меня больше нет. Я выжжен изнутри, я ощущаю эту жуткую тянущую пустоту внутри меня, что засасывает меня все глубже и все сильнее. С каждым днем мне все сложнее противиться ей. – Ты что, совсем охуел, Бриджес? – в голове настойчиво звучит голос друга, отбирающего у меня бутылку водки. Я не знаю, зачем он приехал в тот день, не помню, что звонил ему. Может, звонил, может, писал и просил помочь – не помню. Да и не вспомню никогда уже. Он не знал ничего, не знал, что происходит со мной, но просто приехал. Приехал, потому что я нуждался в помощи. Иначе бы меня не было здесь сегодня, иначе бы я спился и сдох где-нибудь в подворотне, только бы не чувствовать боли. – Ты можешь объяснить мне, что случилось? – Эдди трясет меня за плечо, хочет, чтобы я посмотрел ему в глаза, а в них пустота. В последнюю нашу встречу молодой врач видел в них счастье и любовь, а теперь – ничего. Он изо всех сил тянет меня в сторону ванной, чтобы привести меня в чувство. А я слишком пьян, чтобы соображать и, тем более, сопротивляться. Холодная вода действует на мое тело, заставляя вздрогнуть и попытаться выпутаться из цепких рук товарища. Я помню, как сыпались маты в его адрес, как я отчаянно пытался пинать его и отпихивать его руки. – Я сейчас всего тебя в эту ванну засуну, если не перестанешь дергаться, – он ведь просто хотел помочь. Мой друг пришел, чтобы помочь, а я не позволял ему этого. Но мне уже все равно. В этот момент мне стало все равно. Эта пытка закончилась, и Эдди протянул мне полотенце и халат, потому что мои шмотки провонялись потом пьяного человека, алкоголем и крепкими сигаретами. Он сделал мне крепкий сладкий чай, заставляя выпить его, и все это время внимательно смотрел на меня своими серьезными глазами. Мне было сложно начать, было сложно сказать первые слова. «Она лгала мне» – я произнес это, а дальше… дальше я рассказал ему все. О тебе, о твоем брате и о том, как ты подло обманывала меня все это время, задуряя мне голову своими рассказами и признаниями в любви. Я чувствовал себя брошенным, преданным и униженным. Мне уже тридцать четыре года, а я позволил какой-то школьнице так ловко собой манипулировать.

Мне бы ненавидеть тебя, презирать и навсегда вычеркнуть из своей памяти. Но что-то пошло не так. В моей жизни все пошло не так, когда ты появилась в ней. Я позволил себе забыть о том, что я не должен любить. Что не должен привязываться, потому что такой человек, как я, не нужен никому. Травмированный физически и морально, брюзга и эгоист. Такой не нужен никому, и только одна маленькая девочка осмелилась бросить мне вызов, заставила полюбить ее. А теперь ее больше нет со мной. Она вонзила мне нож в спину, она не такая, какой казалась изначально. И я должен сделать так, чтобы ничего не напоминало мне о ней. Ничего не должно заставлять меня снова и снова думать о тебе. Эдди вытащил меня из моей же собственной бездны, правда, он не был столь категоричен, и не считал тебя бессовестной лгуньей. Но я не стал его слушать. Я смотрел на щенка, которого сам же и подарил тебе. Клео смотрела на меня своими глазами-пуговками, будто понимала, о чем идет речь. Будто знала, как мне больно. Первые дни мне хотелось вышвырнуть ее из дома, просто прогнать и не возвращаться к этому. Но в итоге все оказалось так, что именно она и помогла мне. Она сидела рядом со мной, когда я разваливался на диване с бутылкой пива. Она складывала свою головку мне на колени и смотрела прямо в глаза. Я успокаивался постепенно. Время шло и, наверное, становилось легче. Я больше никому не рассказывал о случившемся, кроме Эдди. Да и зачем? Кто мог понять меня и мою боль, пускай я и отрицал ее существование? Никто не мог, никому не было до этого дела, но и упиваться ею бесконечно я тоже не мог и не собирался. Я набрал еще группы по боксу, начал заниматься индивидуально, и жизнь, как будто, стала налаживаться. В моей жизни была Клео, которая радовала меня, и которая никогда меня не предаст. Я знаю это, ей я могу доверять. А потом я обнаружил пропажу своего ордена. Это единственная вещь (помимо шрамов) напоминала мне о моей прошлой карьере. Я точно не мог потерять его. Он лежал в коробке в серванте, и я не доставал его с тех пор, как получил. Но я знал, что он там. Мне стало больно, ведь кроме тебя его никто не мог взять. Но и ты не могла. Ты лгунья, ужасная лгунья, но я отказываюсь верить, что в тебе нет вообще ничего человеческого. Только вот мыслями я все равно возвращался к этому. И понимал, что дело даже не в ордене, а в тебе. Дело всегда в тебе.

Все изменилось в тот день, когда в девять утра ко мне постучал курьер, вручая небольшой сверток и прося расписаться в ведомости. Я делаю это на автомате, не понимая, что это. Ответ пришел через минуту, когда я разорвал упаковку. Мой орден. И твои ключи. Точнее, твои ключи, о которых я совершенно забыл. Я кладу их на тумбочку, и замечаю, как из пакета выпал небольшой кусочек бумаги. Это записка. От тебя. Я узнал твой почерк, и взгляд мой зацепился за одно слово. «Жаль». В груди шевельнулось что-то, но я не стану читать ее. Я скомкаю бумагу и сожму в кулаке, что есть силы. Снова посмотрю на орден и ключи. Снова вспомню тебя. Хватка ладони, сжимающей бумагу, чуть ослабнет. Как и я сам. Я слаб. Я очень слаб, и мне не хватит сил не прочесть эту записку. Я обещаю себе, что лишь пробегу ее глазами, что мне совсем неинтересно, что ты хочешь мне сказать. Мне неинтересно, но я разворачиваю и разглаживаю мятую бумагу на тумбочке. Начинаю читать, и не мог остановиться. Глаза бегут по строчкам, снова и снова возвращаясь к началу. «Не верь ей» – упрямо шепчет внутренний голос. А сердце в ответ уже предательски пропускает удары. Я не смогу выбросить записку, хоть и хочется. Я просто уберу ее в выдвижной ящик тумбочки в прихожей. Туда же заброшу ключи. Аккуратно уберу орден на свое место в шкаф. Моя вселенная снова пошатнулась. Я так долго скрывал в себе чувства, скрывал в себе эту боль от твоего предательства, и лишь сейчас она начала находить выход. Но я не должен больше пить, не должен срываться. Я обещал Эдди, обещал взять себя в руки и не быть тряпкой. И я не буду. Я буду продолжать ходить на работу и тренировать мальчишек. Я даже снова начал улыбаться и хвалить их. Мне стало немного легче, но лишь немного, ведь основная моя часть все еще скучала по тебе. Но я все равно не решился идти дальше. Не решился ответить на твое письмо или попытаться найти встречи.  Я знаю, что тебе уже восемнадцать, что ты уже перешагнула порог совершеннолетия, но я боюсь. Боюсь, что причиню тебе еще больше боли, да и себе тоже. Что тот вечер всегда будет стоять между нами. – Все, закончили! Все молодцы, все свободны до послезавтра! – заканчиваю очередную тренировку, последнюю на сегодня, и выдыхаю, направляясь в тренерскую, чтобы принять легкий душ и отправиться домой, предварительно где-нибудь поужинав. Дома есть нечего, только куча кормов для Клео, которая была очень привередливой, и периодически отказывалась есть. Оказавшись в тренерской, с удовольствием открываю бутылку воды, чтобы сделать несколько крупных глотков и вытираю лицо полотенцем, стирая капли пота. – Да? – машинально реагирую на стук в дверь, и недоуменно хмурюсь, не ожидая никого увидеть. И уж точно не ожидая увидеть тебя. Я теряю дар речи и просто смотрю, как ты входишь в мою обитель. Ты выглядишь такой несчастной, что мое сердце сжимается в ответ. Но внутренний голос продолжает услужливо напоминать, что ты маленькая лгунья, которая разбила мне сердце и отравила жизнь. – Неужели тебя остановит, если я скажу «нет»? – горькая усмешка срывается с губ, и я жду, что ты войдешь. Скажи то, что хочешь сказать, и, возможно, я выслушаю тебя. Но нам не о чем говорить, больше не о чем. «Пожалуйста, дай мне еще один шанс!» – снова в памяти всплывают строки из письма, и я делаю шаг назад, опираясь спиной о стол. Говори, Николь. Вот он, твой шанс.
внешний вид
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Наверное, я знал, что ты придешь. Рано или поздно, но появишься на пороге моего дома, своими огромными глазами вглядываясь в мое лицо, пытаясь найти на нем отголоски чувств и желания быть вместе с тобой. Но за это время, с момента твоего отъезда, я научился просто мастерски показывать безразличие и холодность. Хотя, чему здесь учиться – я просто снова стал тем, кем был до встречи с тобой. Словно и не было наших месяцев счастья. Пускай все и дальше считают, что я холодный, злой и воспитанный гестапо, или что ты там еще говорила обо мне. И снова ты. Снова ты в моих мыслях и в моей голове, ты проникла во все сферы моей жизни. Все напоминает о тебе. Просто все, к чему прикасались твои руки. Я все еще слышу твой смех, разливающийся в напряженной тишине спортивного зала. Слышу твой грозный голос, посылающий меня и требующий отстать, когда я пытался помочь. Ты хотела, чтобы я держался подальше, но я не мог. А теперь мне приходится. Приходится учить себя быть выше этого, оставить прошлое в прошлом. И оно было там. Оно оставалось лишь расплывчатым пятном в сознании, пока в один день в мою дверь не постучал курьер. – Мистер Бриджес, у меня для вас пакет, – молодой курьер протянул мне ведомость, где я должен расписаться, и сам пакет. Я не ждал никаких посылок, но на ней было мое имя. Он был от тебя. Хотя я даже не сомневался в этом. Словно чувствовал, когда мне вручили его. Ты пыталась связаться со мной. Ты пыталась много раз сделать это. Со своего номера, с чужого, но я все равно знал, что это ты. А нам не о чем разговаривать. Ни тогда, ни сейчас. Моим первым порывом было выбросить этот пакет. Даже не прикасаться к нему и не думать о том, что ты касалась его. Но любопытство взяло свое. Я разорвал бумагу и увидел бережно упакованный мой именной орден, который пропал вместе с твоим отъездом. Неужели совесть замучила, Николь? Или не удалось продать? Я мог думать все, что угодно, но сердцем чувствовал, что ты не могла так поступить со мной. Не могла так просто украсть его, чтобы продать, пускай и других вариантов у меня не было. Там еще была записка. Мне не стоило читать ее. Не стоило раскрывать простой лист бумаги, исписанный твоим почерком. Я хотел выбросить ее, даже не открывая. Даже измял бумагу, намереваясь выкинуть, как можно скорее. Но, чем сильнее я сжимал листок в руке, тем больше мне хотелось прочесть, что там. Все равно это ничего уже не могло изменить.

Только я ошибся. Это изменило все. В одну секунду изменило все. Мне захотелось взять билет на первый же самолет до Лос-Анджелеса и отправиться к тебе. Чтобы обнять, чтобы вдохнуть аромат твоих волос и избавить нас обоих от всей той боли, которую мы пережили. Но ты обманула меня. Ты предала меня, и я не могу этого простить. Боюсь, что это всегда будет стоять между нами. И, как бы сильно мне не хотелось вернуться к тебе, я просто не смогу сделать этого. Я схожу от этого с ума. А еще ты, ты здесь. И ты не наваждение и не плод моего воображения. Ты реальная. Ты – настоящая. Ты приближаешься ко мне, а я позволяю тебе это. Позволяю говорить вместо того, чтобы прогнать, или уйти самому. Я слышу тебя, слышу твои слова, и ощущаю, как внутри все сжимается в тугой комок. Ты выглядишь такой несчастной и говоришь то, что я хотел услышать. Ты любишь меня, ты хочешь быть со мной. Но я…. Я не могу, Николь. Ты становишься еще ближе, ты тянешь руку, чтобы коснуться меня своими тонкими пальцами, а я отдергиваю свою. Твое прикосновение обжигает. Напоминает снова о том, как может быть хорошо. Но хорошо уже не будет, потому что мы – в прошлом. – Хватит, Николь. Остановись! – мне невыносимо слушать твои признания и мольбы. Я не могу позволить, чтобы ты унижалась передо мной. Пускай твоя гордость останется с тобой, и я позволю тебе уйти. – Ты понимаешь, что ты cделала? Хоть немного понимаешь, что это все было? – мой взгляд сверлит стену за твоей спиной, но я заставляю себя смотреть тебе в глаза. – Для тебя все кажется таким простым? Тебе восемнадцать, и я должен пасть в твои объятия? Ты предала меня, Николь. Ты заставила меня полюбить тебя, заставила открыться и доверить самые сокровенные тайны. Я наивно думал, что ты – та самая, а ты просто играла со мной, – ты открываешь рот, чтобы возразить что-то, а я жестом заставляю тебя замолчать. – Ты играла со мной, прикрывалась мной, надеясь досидеть до совершеннолетия. А потом все раскрылось, и ты просто уехала. Словно не толкала меня на преступление и не врала, глядя в глаза, что тебе двадцать лет. Если ты врала мне однажды, и в таком серьезном вопросе, то, как я могу вообще верить тебе? Верить, что я не просто так понадобился тебе снова? Что я не какой-то идиот, которым можно крутить, как тебе вздумается? – да, я думал о подобном. Что я был для тебя лишь игрушкой, лишь средством достижения цели. Лохом, о котором можно рассказать подружкам, и которого так легко развести. – Уходи, Николь. Я не хочу видеть тебя больше.

Вопреки моим словам, невыносимо было видеть, как свет надежды гаснет в твоих глазах, и я спешу отвернуться. Отвернуться, чтобы заняться своими делами, чтобы собраться и пойти домой. Но мои пальцы дрожат, и я не могу взять бутылку с водой. Ты не скажешь ни слова больше, я не услышу, как закроется дверь в тренерской, оставляя меня одного. Прикрою глаза, понимая, что едва ли смогу заснуть сегодня ночью. Я все равно скучал по тебе, и все мои слова… нет, они не ложь, но это самая черная правда, которая возникала в моей голове. Мне кажется, я стоял так, у своего стола, целую вечность, а прошло всего несколько секунд. Неожиданно громкий стук и твой вскрик разрезали тишину моего одиночества, и заставили меня вздрогнуть, похолодев от неясного ужаса. Еще мгновение, и я распахиваю дверь тренерской, ища тебя взглядом. Эти мелкие засранцы снова не убрали гантели, которые пытались тягать. Но злиться на них мне некогда, ведь холодные и липкие щупальца страха сковывают мои движения, когда я вижу кровь. Кровь на твоем лице, на твоих руках и светлом платье. – Николь, – наши взгляды встречаются, и я вижу страх в твоих глазах. Он отражается в моих, отражается в моем сердце и в моей душе. – Что случилось? – я бросаюсь к тебе, осматривая тело в поисках раны. Ты ушибла ногу, и она чуть распухла, но это не страшно. Страшно то, что твое лицо заливает кровь. Я вспоминаю Ближний Восток, там было много раненых, и там были раны гораздо страшнее, но ты… это выше моих сил. – Я помогу тебе, – бросаюсь в тренерскую, чтобы достать из аптечки бинт, и, может, хоть немного остановить кровотечение. – Сможешь держать бинт на ране? Я отвезу тебя в больницу, – даже не пытайся спорить со мной – это не поможет. Легко подхватываю тебя на руки, чувствуя, как раненная нога вновь напоминает о себе, но мне плевать на нее. Ты – все, что важно для меня сейчас. – Держись, Николь, пожалуйста. Не теряй сознание, – я не знаю, какой силы был удар, но, судя по звуку, приличной. – Эй, какого хрена? – что? Незнакомый мужской голос останавливает меня, но это не твой брат. – Что ты сделал с ней, козел? – это что еще за защитник? – Послушай, я не знаю, кто ты, но мы едем в больницу, она упала и ударилась головой, – я крепко прижимаю тебя к себе, но взглядом прожигаю юношу, который пытается наехать на меня. Он что-то говорит еще, но я не слышу, я ощущаю, как ты цепляешься пальцами свободной руки за мою футболку, пачкая ее кровью, и еле слышным шепотом просишь поехать в больницу. Да, надо ехать как можно скорее, но ревность к этому неясному парню не отпустит меня до конца.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Мне было больно слушать твои слова. Каждое слово – словно гвоздь, закрывающий крышку моего гроба. Ничего уже не вернуть. Ничего не может быть исправлено. Я решил это. Решил для себя еще до того, как обнаружил пропажу ордена и до того, как ты прислала мне эту записку. Я все решил. Но мне все равно больно. А еще больнее поднимать на тебя взгляд. Страшно увидеть боль в твоих прекрасных глазах, и знать, что я могу растаять в один миг. Я все равно не могу перестать любить тебя. Все эти месяцы я не мог. Лишь закрыл свое сердце, затопил его литрами алкоголя, решив, что обратного пути нет. Ты – всего лишь страница в книге моей жизни. Яркая, безумно счастливая, но страница. И ее нужно перелистнуть. Не вычеркнуть – нет, я буду вспоминать об этом лет через десять, когда мне не будет так больно произносить, даже мысленно, твое имя. Когда твое лицо не будет ласково улыбаться в моей голове, когда все станет нормально. Нормально – вот единственное слово, которое теперь описывает мою жизнь. Она – нормальная. Не более того. Я хожу на тренировки, общаюсь с людьми и иногда встречаюсь с Эдди, своим единственным другом. Мы начали общаться после того, что произошло, а учитывая, что до этого мы практически потеряли связь, это было огромным шагом вперед. Я иду на это, искусственно налаживаю свою жизнь, потому что мне просто нечем заполнить ту пустоту в сердце, где была ты. Ты занимала огромную его часть, если не все. Ты была для меня всем. А теперь стоишь и говоришь о том, что мне нужно дать нам шанс. Что ты любишь меня и хочешь быть со мной. А я должен ответить. И я отвечу. Когда не будет больше сил слушать тебя, когда боль от произнесенных тобой слов станет просто невыносимой, я прерву тебя. Прерву, надевая на лицо привычную маску холодности и безразличия. Ты знаешь ее. Знаешь, потому что я всегда надевал ее, отправляясь в кофейню, где ты работала. Поэтому вы и не любили меня. И меня это устраивало. Только ты оказалась сильнее. А если учесть, что тебе на тот момент было всего семнадцать лет, то мне, пожалуй, стоит восхититься тобой. Тем, как ты смогла изменить свою жизнь, сбежав из дома, еще даже не окончив школу. А мне не удается сделать это. Я всегда был трусом. Трусом и слабаком. Поэтому и не мог открыться тебе до конца. Поэтому и сейчас прогоняю тебя, раня своими жесткими словами.

Я не сказал, что больше не люблю тебя. Не сказал, потому что не могу. Потому что трус. Потому что боюсь, что мой голос дрогнет, и ты все поймешь. Поймешь мою слабость и сделаешь еще один шаг вперед, обнимая. Если ты сделаешь это, то я не выдержу. Не выдержу и сомкну руки на твоей тонкой талии. Поэтому ты не должна прикасаться ко мне. Поэтому я так резко отдернул твою руку, разрывая прикосновение. Она была холодной. Холодной от волнения и твоих переживаний. Я помню, как грел твои руки, сжимая пальцы ладонями. Как касался губами замерзших костяшек, когда ты забывала надеть перчатки. Это тебе не Лос-Анджелес, здесь довольно холодно зимой. Просто уходи, Николь! Уходи и не делай мне больше больно! Я смогу найти в себе силы идти дальше. Могу найти в себе силы жить и забыть тебя. Время лечит. И оно не станет исключением здесь. И ты уйдешь. Я не увижу этого, потому что так и не нашел в себе силы посмотреть тебе вслед. Я закрою глаза, зажмурюсь, лишь бы перестать слышать в голове твой голос, говорящий о любви и не умерших чувствах. Но только это не в голове. Твой вскрик был реальным. Моментально все похолодеет внутри, и я выбегу из тренерской, забывая о том, что не могу смотреть на тебя. Мои трясущиеся руки станут трястись еще сильнее, когда я увижу тебя в крови. Ведь прошла всего пара секунд, а твое светлое платье уже испачкано кровью. Я вижу твою кровь и так явно ощущаю тошноту, подкатывающую к горлу. И страх. Этот дикий животный ужас сковывает меня, что я напрочь забываю о том, что нужно делать, чтобы помочь тебе. Но секунды промедления могут стоить тебе жизни, а этого нельзя допустить! Ведь ты… моя. Черт! Да, ты моя. Моя малышка. Я буду рядом с тобой, осмотрю твою рану и принесу бинт, чтобы уменьшить кровотечение. Ты на моих руках – такая легкая, словно пушинка. Я несу тебя на улицу под охреневающий взгляд охранника (как он так просто запустил тебя сюда? снова твое очарование?), и встречаюсь с этим парнем. Который решает наехать на меня. – Слушай, я без понятия кто ты, но нам нужно в больницу! Заводи машину и поехали, – несколько мгновений назад я обнаружил, что оставил ключи и телефон в тренерской. Я оставил там все, ведь это не нужно мне совсем. – В больницу? – блять, я сейчас побью его, если он не сделает все, как надо.

Но он видит тебя, видит, в каком ты состоянии, поэтому просто открывает дверь. – Потерпи немного, скоро мы приедем, и все с тобой будет хорошо, – я сижу на заднем сидении с тобой на руках. Просто прижимая тебя к себе и молясь, чтобы не было пробок. Но мы быстро доедем, очень быстро, и я занесу тебя на руках в приемное отделение. Нас обступят врачи, и я попытаюсь сбивчиво объяснить им, что произошло, хоть и сам точно не знаю. Тебя забирают на анализы и томографию, а нас с твоим другом (или кто он там) выставляют в зал ожидания. Но и там я находиться не могу, поэтому иду в туалет, где смою с кожи кровь, плевав на футболку, и выйду на улицу, стреляя у кого-то из прохожих несколько сигарет. – Теперь ты можешь объяснить, что произошло? – снова этот парень, выходит следом за мной на улицу. А он смазливый, очень смазливый. – Я вообще не понимаю, с какого хрена должен тебе что-то объяснять. Ты привез нас сюда – спасибо, теперь можешь проваливать, – делаю затяжку и отворачиваюсь, не переставая думать о том, что там происходит с тобой. Но он не отстает. Говорит, что твой друг и что должен знать, что там случилось. И его интересует, поговорили ли мы, и все подробности. – Я сказал тебе – пошел нахрен, я не буду перед тобой отчитываться. Это касается только меня и Николь, – я начинаю закипать, и к этому примешивается волнение за тебя и твое состояние. Я даже не вспомню завтра, как это все произошло, но мы перешли на повышенные тона. Отчего-то он считал, что переживает за тебя гораздо сильнее, чем я, и вообще я виноват во всех твоих бедах. Еще мгновение, и мощный хук прилетает прямо в челюсть этого смазливого болвана, о чем я не жалею. Он бросается на меня, цепляясь за футболку и явно собираясь мстить. Только вот драке не суждено было случиться, и подоспевшие сотрудники больницы, да и просто прохожие, разняли нас. Мне стало легче. Гораздо легче. Выкурив еще одну сигарету, я вернулся в зал ожидания, ведь мне нужно было тебе столько всего сказать. И извиниться. Точнее, сначала извиниться за свои слова. Обнаружу этого «друга» через несколько кресел от меня, сидящим в телефоне. Но, как только подойдет врач, который забирал тебя, мы окажемся рядом с ним одновременно. – Сотрясения мозга и угрозы для жизни нет. Мы остановили кровотечение, вы вовремя привезли ее, – он первым спрашивает, можно ли навестить тебя, и нам разрешают. Только недолго, и не заставлять тебя нервничать. Ты все еще под морфином. – Николь, – уголки моих губ трогает легкая улыбка, когда я вижу, что ты в порядке. Только губы белые. – Все в порядке, не обращай внимания, – да уж, сложно не обратить внимания на наш потрепанный неудавшейся дракой вид. Твой друг смело садится рядом с тобой, беря тебя за руку. А я стою и думаю о том: не зря ли я вообще нахожусь здесь? Может, твой приход был просто жестоким розыгрышем? То, как он смотрит на тебя… это должен быть я.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Ты такая грозная. Нет, серьезно, сейчас ты напоминаешь взрослую мамочку, а не девчонку вдвое младше меня. Это даже немного смешно как будто, но мне не до смеха. Я не жалею, что врезал Мишелю, и сделал бы это снова и снова. Этот упырь позволяет себе оскорблять меня, а я должен терпеть? Меня воспитывали совершенно не так, а в армии за такие слова можно очень конкретно получить и не отделаться легким испугом и разбитой губой. Меня все еще дико раздражает, что он все еще здесь, а не слился благополучно, как ему и следовало сделать. Я хотел остаться с тобой наедине. Хотел поговорить и обсудить все, но пока здесь твой друг – этого сделать не удастся. Я не стану изливать душу при нем, не стану ничего говорить и приближаться к твоей постели. Я столько всего наговорил тебе пару часов назад, что теперь мне придется вымаливать твое прощение. Этот упырь решительно занимает место у твоей кровати, а меня всего корчит от ревности. Я крепко стискиваю зубы, чтобы не оттащить его и не выставить из палаты пинками под зад. И когда он называет меня психом, то мне приходится приложить все свои силы, чтобы не почесать об его рожу свои кулаки. Ты замечаешь это, ты знаешь меня гораздо лучше, чем я сам, и мягко просишь не делать этого. Только ради тебя, Николь. Только ради тебя. Никто на свете больше не способен одним лишь взглядом успокоить меня, давая при этом понять, что я совсем не лишний. Что я не просто так здесь. Но твоя ладонь все еще в его руках, и это ужасно. Может, ты любишь его? Может, все это просто нелепая шутка, чтобы отомстить мне? А я ведусь. Я так сильно скучал по тебе, каждую секунду своей проклятой жизни я жалел, что не остановил твоего брата и позволил тебе уехать. Мне было слишком больно тогда, и я не мог поступить иначе. Я должен был уйти, потому что обида подавляла боль. Обида и ярость за твой поступок была сильнее моей любви к тебе. Поэтому я напился тогда. Поэтому позволил себе слететь с катушек и уподобиться своему отцу, который постоянно пил. Я считал себя выше этого, считал, что не способен на низменные поступки, но нет. Ты сделала меня таким. Ты сломала меня до основания, помогая выстроить нового Джеральда, который больше не боится быть один. И оставила меня. Оставила, не достроив даже фундамента. Я снова думаю об этом, пока Мишель бормочет о том, что переживал за тебя. Но ты смотришь на меня этим строгим взглядом и спрашиваешь – зачем? Затем, что люблю тебя. Но я промолчу. Я ничего не отвечу тебе, потому что все еще не понимаю, имею ли я право находиться здесь.

Я погружусь в свои невеселые мысли, но продолжаю внимательно тебя слушать. Теперь ты говоришь о нем. О своем лучшем друге. Друге? Ты серьезно? Не бывает такой дружбы, он любит тебя. Он смотрит на тебя так, как должен смотреть я. И сидит там, где должен сидеть я. И ты все еще не услышишь от меня причины этого поступка, я лишь отведу взгляд, не понимая, что будет дальше. Не понимая, что мне делать и как вести себя. Уйти? Прийти завтра утром и попытаться объяснить? Вряд ли это поможет. Вряд ли у меня получится так. Я не буду спать, я буду лежать и изводить себя ужасными мыслями, буду выстраивать в голове различные сюжеты того, как могут развиваться события. Может, нужно просто быть смелее? Быть таким, как этот Мишель? Пока я размышляю об этом, ты продолжаешь говорить. «Которого я люблю…» Мой разум цепляется за эту фразу, и далеко не сразу я понимаю, что она относится ко мне. Ты что, правда, еще любишь меня? После того, как я обвинил тебя в том, что ты использовала меня? Николь… Я не могу больше стоять в дверях, как бедный родственник. Я решительно обхожу больничную кровать, и сажусь на стул для посетителей, не сводя с тебя горящего взгляда. – Николь, – мне плевать, что подумает твой Мишель, плевать, что он все еще сжимает твою худую ладонь. – Прости меня, – я не хочу быть, как он, не хочу просто держать тебя за руку. Кладу голову на твою свободную ладонь, ощущая ее тепло. Она чуть дрогнет под весом моего тела, но ты не пытаешься высвободить ее. Мне не показалось. Не показалось, что ты все еще любишь меня. Пальцами другой руки ты зарываешься в мои волосы, но, стоп, неужели он выпустил твою руку? Мне все равно. Ты со мной. Я ощущаю,  как к горлу подкатывает ком, но нельзя позволить слезам течь по щекам. Судорожно вздохну, чувствуя твои пальцы на своей щеке. – Я люблю тебя, – подниму голову, чтобы посмотреть в твои глаза. Чтобы увидеть твою реакцию. – Не плачь, любимая. Пожалуйста, не нужно, – твое лицо выглядит ужасно, но для меня ты все равно прекрасна. – Мне очень жаль, что я наговорил тебе все эти слова. Я не знаю, что на меня нашло. Прости меня, – но мне неудобно так целовать тебя, мне просто не дотянуться до твоих губ. Я пересяду на край кровати, чтобы коснуться твоих губ, чтобы ощутить их мягкость. Ты отвечаешь мне с готовностью, словно все это время только и ждала моего поцелуя. Пока я менял положение тела, то мельком успел отметить, что в палате остались только мы вдвоем. А вот за этот поступок, пожалуй, можно хоть немного начать уважать твоего друга. Но лишь немного, чтобы не зазнавался. Я оторвусь от твоих губ, но ты снова притянешь меня к себе, а я не стану сопротивляться. Мы заслужили это. Заслужили эти бесконечные минуты наедине друг с другом.

Я касаюсь загрубевшими подушечками пальцев твоих щек и лица, касаюсь пластыря на лбу, прикрывающего швы. – И за это тоже прости. В следующий раз буду лучше контролировать своих сорванцов, – но мы оба знаем, что в этом нет ничьей вины. Но если бы не это, если бы не упала… кто знает, может, у меня хватило бы трусости отпустить тебя? И тогда я продолжил бы существовать в своей тьме, которая окутала меня со дня твоего отъезда. – Что здесь происходит? – суровый голос нейрохихрурга, который занимался тобой, прервет нашу идиллию и то, как нежно я вытираю слезы с твоих щек. – Кажется, я говорил, что мисс Бэйтс сейчас нельзя волноваться, – я молчу, мне немного стыдно за то, что оказался в такой ситуации. Еще и в порванной футболке. – Извините, – отстраняюсь от тебя, но ты не отпускаешь мою ладонь, продолжая сжимать ее, и говоришь доктору Виксу, что все в порядке. Ты и, правда, так улыбаешься, что сложно подумать, будто у тебя какие-то проблемы. – Я зашел сказать, что время посещений окончено. Мисс Бэйтс останется здесь на ночь, чтобы мы могли присмотреть за ней. Если все будет в порядке, то завтра утром, ее можно будет забирать, – я киваю, но мне не хочется расставаться с тобой. С грустью посмотрю на тебя и пожму плечами, мол, что тут изменишь. – Я приду завтра утром, – легко целую тебя еще раз, и покидаю палату под суровым взором врача. Успеваю услышать, как он назначает тебе успокоительное, но не чувствую вины. Я просто счастлив. Даже без телефона и машины – все равно счастлив. Мне придется поймать такси, чтобы доехать до спортивного зала, взять деньги и расплатиться с водителем. Надеюсь, твой номер телефона не изменился, потому что я написал тебе сообщение. «Позвони, как проснешься. Я буду ждать». Оказавшись дома, приму душ, постоянно поглядывая на телефон. Но ты спишь. Тебе нужно спать, чтобы набраться сил и оправиться после травмы. Я не должен мешать тебе, да и самому мне не мешало бы отдохнуть хоть немного, сегодня был сложный и долгий день. Только вот сон мне приснится совсем не радужный. В нем ты отталкивала меня, когда я просил тебя вернуться. Снова и снова говорила, чтобы я уходил, что я не нужен тебе больше. Я проснусь от звука смс-сообщения. Оно от тебя, и в нем нет ни слова о том, что мне стоит уйти…
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Я ведь не должен любить твоего друга только лишь потому, что он твой друг и почти брат? Да, я все понимаю, я слышу твои слова, но неужели ты не видишь, как он на тебя смотрит? Как сверлит влюбленным взглядом? Твой друг хочет тебя, маленькая глупышка, а ты просто дурочка, если не замечаешь этого. Я смотрел на тебя так, до того, как мы официально стали встречаться. До того, как ты подпустила меня к себе настолько близко, что я смог ощутить твой вкус на своих губах. Я был таким же, как он. А ты… ты смотришь на меня, но не понимаешь, зачем я здесь. Я здесь с тобой. Я, наконец, осознал, чего хочу больше всего на свете. И ты можешь хоть тысячу раз смотреть на меня этим непонимающим укоризненным взглядом, но ничего не изменится. Я снова и снова отматываю в голове минуты, и бью злополучного Мишеля по лицу. За то, что он посмел сказать. За то, что осмелился засунуть свой длинный нос в наши отношения. Да и имя у него идиотское. Стоит отметить, конечно, что он красивый. Такой, каких любят девчонки твоего возраста. Но ты же не такая. Ты не падешь жертвой его обаяния и слащавой улыбочке, ты смотришь глубже. Я не был никогда звездой, не был особенно красивым. Я был собой, и все подружки, зацикленные на внешности моментально отваливались, потому что это не про меня. В школе я был даже немного полным, и это тоже не прибавляло красоты. Тем более, когда вокруг есть парни из школьной бейсбольной команды. Меня это не пугало. Но потом все изменилось. Я встретил Вейверли, и она видела меня тем, кем я являюсь. Правда, и с внешностью тоже наладилось. Но это все в прошлом. Теперь мое тело покрыто длинными шрамами войны, и ты – единственная, кто их видел. Единственная, которая заставила меня показать их тебе, заставила поверить, что это того стоит. И оно стоило. До сих пор, когда вспоминаю тот вечер, испытываю легкую дрожь в коленях, раз за разом переживая те ощущения. Чувствуя снова, как холод сменяется на тепло, на покалывание в кончиках пальцев. Впервые я ощутил это снова, когда ты прислала мне орден. Ты знала, как это важно для меня. Насколько значима эта часть моей жизни. Ты знала, и смогла переступить через себя. Я люблю тебя. Я подавлял в себе эти чувства, душил их, запрещая даже показываться наружу. Они были лишними, были ненужными, и я свято верил в то, что со временем все пройдет. Что боль утихнет, а твое лицо сотрется из моей памяти.

Только этому не суждено было произойти, и прямо сейчас я смотрю в твое лицо, понимая, как обманывал самого себя все это время. Что ничего не забылось, да и не забудется и не сотрется никогда из памяти. И мне больно видеть, как твой друг держит тебя за руку, а ты улыбаешься ему. Мне больно, и, знаешь, Николь, мне хотелось уйти. В какой-то момент просто хотелось уйти, сбежать от этого, и не видеть эту картину. Но я нашел в себе силы остаться. Остаться и подойти к тебе. Шаг за шагом, с каким-то великим трудом передвигая ноги, но я подошел и сел на этот стул. Теперь моя очередь, а Мишель… Мишелю придется отойти на второй план. Я заставлю себя перестать думать о том, что он все еще здесь. И мой негромкий голос нарушит ваше единение. Две пары глаз уставятся на меня, но я могу думать лишь о тебе. Лишь о твоих колдовских глазах, которыми ты пленила меня. Я не готов видеть их сейчас, потому что мне страшно. И я могу лишь опустить голову на твою худую ладонь, чтобы ощутить, как твои пальцы касаются моих волос. Твой негромкий голос разрушает тишину, и я посмотрю на тебя. Не плачь, милая. Это разбивает мне сердце. Я не могу не извиняться – я причинил тебе столько боли. Но ты прощаешь меня, потому что любишь. И я поцелую тебя. Наконец сделаю это. Мне захотелось еще в машине, когда ты доверчиво прижималась ко мне, тихонько плача от боли. Тогда ты еще не знала, что все уже решено. Что ты – моя, что я держу тебя не потому, что так надо, из какого-то мифического чувства долга. А потому что люблю. Люблю больше жизни. – Я не позволю тебе больше переживать подобное, не говори так, – не нужно, я не хочу, чтобы ты терпела боль ради меня. Я просто буду рядом. Больше не буду ослом, который сомневается во всем и, в первую очередь, в самом себе. – И я здесь, слышишь? Я настоящий, и никуда не денусь от тебя больше. Ты не спишь, во сне ведь я не могу тебя так целовать, – ласково улыбаюсь тебе и снова склоняюсь, чтобы поцеловать. Ко вкусу твоих губ примешиваются твои слезы, и я осторожно убираю их пальцами. Ты улыбнешься мне, скажешь, что простила. – Я простил тебя, Николь. В тот момент, когда едва не потерял. Я… я просто не могу потерять тебя снова, – ведь моя жизнь без тебя похожа на бесконечную череду серых унылых дней. Но этого я не скажу. Не сейчас. Может, позднее мы поговорим о том, как жили друг без друга, но сейчас мы просто вместе. Пока нас не прервет твой лечащий врач.

Нас заставят расстаться. Да, всего лишь на одну ночь, но это все равно тяжело. Если бы было можно, то я всю ночь сидел бы у твоей постели. Но тебе нужно отдохнуть. А мне каким-то образом добраться до дома и принять душ. Я буду думать о тебе каждую минуту, и не выдержу, все же отправив тебе сообщение. – Клео! Привет, малышка, – похоже, собака думает, что я забыл о ней, ведь я никогда не приходил так поздно. Я выведу ее на прогулку ненадолго, но ты так и не ответишь на мое сообщение. Наверное, ты спишь, и это правильно. Мне тоже стоит. Ты разбудишь меня сообщением, но это не важно. Не важно, что на часах три часа ночи, и все порядочные люди спят. Да и не только люди. Клео тоже тихонько сопит на своем месте, на подстилке на полу, куда она недавно перебралась с кресла. – Нет, ты что, все в порядке. Я рад тебя слышать, – я перезвоню тебе, потому что терпеть не могу вести переписку. Да и мне ужасно хотелось услышать твой голос. Мы поговорим немного ни о чем, и Клео, в конце концов, тоже проснется, разбуженная твоим голосом. – Ты слышишь? Здесь кое-кто тоже очень ждет твоего возвращения, – собака негромко тявкнет, словно знает, что я говорю о ней. Но это все утром. А сейчас тебе нужно отдыхать. – Я привезу тебе вещи. Спокойной ночи, – да, ты права. Мне не особенно хочется ехать к Мишелю, поэтому с утра, как только проснусь, то найду в шкафу твои вещи. Ты не забрала их, потому что они были в корзине для грязного белья. Не знаю, зачем, но я постирал твои джинсовые шорты и футболку, в которых ты ходила по дому. И не смог выбросить их. Зато теперь они пригодились очень даже хорошо. И ровно в девять часов я подъеду к зданию больницы, а на парковке меня встретит ни кто иной, как твой замечательный лучший друг, который почти как брат. – Доброе утро, – сначала я не понял даже, что он обращается ко мне. С разбитой губой этот слащавый подросток улыбается мне и протягивает руку? – Доброе, – я пожму ее, но не очень крепко и долго. Он мне все еще не нравится. Достану из багажника пакет с твоими вещами, и пойду внутрь. И Мишель пойдет со мной. – Привет, – я войду в палату, получив разрешение медицинской сестры, и склонюсь, чтобы поцеловать тебя. – Я соскучился, – шепну тебе на ухо, чтобы никто не услышал, потому что Миша зашел прямо следом за мной. – Ну что, ты готова ехать домой? Я привез тебе одежду. Она твоя… ты оставила ее у меня, – протягиваю тебе пакет, а Мишель делает то же самое. И, кажется, тебе придется выбирать, чьими услугами воспользоваться. Я стараюсь не ревновать, думая, что ты выберешь его, ведь это ничего не значит. А вот то, что он поцеловал тебя в щеку, все же немного меня задевает.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Твоя смска, конечно, разбудит меня, но это совсем не страшно. Мне все равно плевать на сон, если я могу провести эти минуты с тобой, пускай и просто разговаривая по телефону. Но я слышу твой голос, слышу твое дыхание и нежность в словах. Мое сердце наполняется теплотой и радостью, и ощущение того, что я вернулся домой после долгого отсутствия так и не покидает меня. Это ощущение воистину прекрасно, и я очень жду того момента, когда ты войдешь снова в мою квартиру, и все станет как раньше. Мы вычеркнем из памяти все то ужасное, что произошло между нами. Мы забудем тот взгляд, которым я смотрел на тебя в тот вечер. Я помогу тебе забыть об этом, в моих объятиях. А малышка Клео будет постоянно где-то рядом, будет тереться о наши ноги и залезать на диван, чтобы ты погладила ее. Она так выросла за эти месяцы. Сейчас страшно подумать, что я хотел избавиться от нее. Сразу же, как только приехал домой в тот вечер. Она напоминала о тебе, а я не мог об этом даже думать. Мысли о тебе были запретными и неправильными, я не должен был сомневаться в своем поступке. Я все сделал правильно, я поступил так, как поступил бы любой на моем месте. А Клео… она просто была твоей собакой. Я подарил ее тебе, но ты не забрала ее, когда заезжала за вещами. Я видел в окнах свет, когда вернулся домой. Но не поднялся. Я не мог увидеть тебя снова, не мог заново испытать эту боль, что пожирала меня изнутри. – Я тоже скучаю по тебе, – так просто, совершенно просто признаться тебе в этом, отпустить эту боль. Ее больше нет. То, чем я жил последние пару месяцев, отпустило меня. Больше никаких тревог, ведь все будет хорошо. С сегодняшнего дня все будет совершенно иначе. С этой мыслью я пожелаю тебе спокойной ночи, но больше так и не засну до самого утра. Ты, наверное, спишь. Тебе нужно отдыхать, ты и так потеряла немало крови. Да и натерпелась тоже всякого, от меня в том числе. Ближе к утру я не выдержу: пойду сварю себе кофе и вместе с чашкой сяду на диван в гостиной, включая телевизор на каком-то рандомном канале, но так и не уловлю сути странных утренних передач. А тут и Клео подоспела, радостно виляя хвостом и намекая, что пора бы уже и прогуляться с ней. Это было то, что я не любил в собаках. Что с ними нужно гулять дважды в день. Иногда это доставляло удовольствие, а иногда, особенно, когда возвращался с тренировок, было жутко лень и не было сил. Но теперь я с радостью передам эту обязанность тебе. Ты не будешь против, потому что очень любишь эту малышку.

Сегодня прогулка с Клео затянется, просто я все равно не знаю, что мне делать дома, а до выезда в больницу еще целый час. Приму душ, но не стану бриться, решив, что щетина мне очень идет. Да и скорее уж это похоже на бороду, а не на щетину, но ты не будешь против, я думаю. Приготовлю легкий завтрак и, наконец, покину квартиру, чтобы ехать к тебе. Я заберу тебя оттуда и больше никогда никому не отдам. Всю дорогу до больницы я думал лишь о том, как привезу тебя домой и не выпущу из своих объятий. Мне хочется просто обнимать тебя, зная, что ты рядом. С тобой так спокойно. Меня не тревожат призраки прошлого, я не вспоминаю о войне. Ты наполняешь меня жизнью. Заставляешь меня жить. Правда, нужно еще каким-то образом избавиться от Мишеля, слишком настойчивого, который тоже приехал к тебе. Но его ты не обнимаешь так крепко, как меня, не желая отпускать. Я обнимаю тебя в ответ одной рукой, в другой сжимая пакет. Я безумно соскучился, хоть мы и виделись всего двенадцать часов назад. Говоришь про документы, и я киваю в ответ, понимая, о чем ты. В свое время я столько времени провел в больницах. Военный госпиталь едва ли не стал моим домом, но мне удалось выкарабкаться. И теперь я понимаю, зачем. Зачем было все это нужно. Хотя бы для того, чтобы безмолвно проклинать заботливого Мишеля, который тоже принес тебе пакет с вещами. То, что я поздоровался с ним, вообще не значит ничего. Особенно того, что мы с ним подружимся, и для меня он тоже станет «как брат». Этого не будет никогда, и, надеюсь, ты это понимаешь. Я не обязан любить твоих друзей, тем более, когда они испытывают чувства к тебе. И, нет, мне не кажется. Но ты делаешь вид, что не замечаешь нашей молчаливой вражды, берешь мой пакет и кеды с кровати, скрываясь в уборной. Тебя не будет всего пару минут, но за это время никто из нас не проронит ни слова. – Все, поехали отсюда, а то меня уже воротит от больничных запахов, – в свое время я так от этого устал, что сейчас совершенно не готов оставаться здесь лишнее время. Ты берешь меня за руку, а я беру твои документы и все вещи в другую руку. Мы прощаемся с врачами и направляемся к выходу, пока ты не остановишь меня своими словами. Причем, довольно резко остановишь, потому что подобного вопроса я точно не ожидал.

Даже немного растеряюсь, недоуменно глядя на тебя. Ты, наверное, примешь это за неуверенность, и продолжишь говорить. Мишелю очередное «спасибо» за тактичность, а я, поборов удивление, все же смогу тебе ответить. – Конечно, мы едем ко мне, какие могут быть сомнения, Николь? – я улыбнусь и чуть крепче сожму твою ладонь. – И мы заедем в вашу съемную квартиру и заберем все твои вещи. Я не собираюсь брать тебя в плен и запирать дома, – это был бы, конечно, неплохой вариант, но ты вряд ли согласишься. Я легко чмокну тебя в нос, и мы пойдем к машине, где я открою тебе дверь, а сам сяду за руль. – Только я не знаю, куда ехать, поэтому с тебя адрес, – ты называешь его, и я мысленно в голове прокладываю маршрут. Я знаю этот район, поэтому все пройдет довольно спокойно. Мишель отправился куда-то по своим делам, а значит, сегодня мы его уже не увидим. Я надеюсь на это, по крайней мере. Мы поднимаемся на нужный этаж, и я не удержусь от комментария. – Здесь гораздо лучше, чем там, где ты жила раньше, – усмехнусь, вспоминая, как ты запрещала мне приходить к тебе, придумывала глупые отмазки вроде закончившегося чая, и пробиралась по темным улицам одна в том ужасном районе. Сейчас это выглядит довольно смешно, но тогда нам было совсем не до смеха. – Ты пока складывай вещи, а я пойду покурить, – я не смог пока избавиться от этой привычки снова, поэтому выйду на балкон из небольшой кухни и достану сигарету. Нужно бросать, обязательно нужно бросить курить, чтобы не травить тебя этим ужасным дымом. Да и запах после сигарет не очень хороший, а мне еще целовать тебя. Вернусь в комнату через пять минут, а ты уже почти готова. – Так быстро? – оказывается, твой чемодан еще не был до конца разобран, потому что вы приехали только пару дней назад. Но меня больше волнует другое. Здесь только одна кровать, а диван совершенно не предназначен для сна, он слишком маленький даже для тебя. Я пытаюсь отделаться от этой навязчивой мысли, пока помогаю тебе закончить сборы, но не получится. Мы уже покинем квартиру, когда я не выдержу, в конце концов. – Вы спали с ним в одной постели? – да, я ревную, черт возьми. Ревную тебя к этому задиристому мальчишке. – Понятно, – ты подтвердила мои мысли, но от этого не стало легче. Я отвечу на твой поцелуй, которым ты пытаешься загладить мои сомнения, и немного успокоюсь. Ты же со мной? Со мной. А что еще нужно? Просто ты только моя, и я не готов тебя ни с кем делить. Улыбнусь немного через силу, но ведь не стоит нам ругаться в такой день только лишь потому, что я не способен держать свои мысли при себе. Лучше сосредоточиться на дороге и том, что сегодня ночью ты точно будешь спать в моей постели. Да и все последующие ночи тоже.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Я не могу не заметить, что ты не желаешь выпускать меня из объятий, которые из приветственных вдруг стали какими-то любовными. Я бы с удовольствием простоял так целую вечность, но нам нельзя. И мне не очень хотелось бы, чтобы Мишель начал тактично кашлять, намекая нам перестать уже обжиматься и начать готовиться к твоей выписке. Но я никуда не денусь, ты должна это понимать. У меня была целая ночь для того, чтобы подумать об этом. И единственное, что я понял – это то, что не хочу терять тебя ни в коем случае. Моя мягкая улыбка скажет тебе об этом. Ты все поймешь, ты знаешь, что я пришел к тебе, и не уйду, не держа тебя при этом за руку. В старой футболке и очень коротких шортах ты выглядишь совсем юной девочкой. А макияж и незамысловатая прическа никак не добавляют тебе возраста. Я выгляжу словно совратитель малолетних, но ты уже совершеннолетняя, ты уже взрослая и сама способна принимать решения. Приезд в Чикаго и был твоим первым осознанным решением, и мне даже страшно представить, сколько боли и волнений ты вытерпела прежде, чем смогла найти в себе решимость заявиться ко мне в зал. Но мы оставим все неприятные моменты в прошлом. И Мишеля тоже. Тем более, он так тактично сливается, говоря, что ему нужно уехать. – Пока, – прощаюсь с ним и чувствую себя лучше. Мне гораздо комфортнее, когда рядом не трется твой лучший друг. Так куда приятнее целовать тебя и держать за руку. Я ведь могу управлять автомобилем и одной рукой, а автоматическая коробка передач не требует постоянного внимания. Я положу свою ладонь на твои руки, сложенные на коленях. Ты поднимешь на меня взгляд, а я на мгновение оторву взгляд от дороги, чтобы утонуть в твоих прекрасных глазах. Но мне нельзя долго смотреть в них, я должен следить за дорогой, чтобы не устроить нам с тобой еще и автомобильную аварию в придачу к тому, что мы только что пережили. У нас еще будет время, чтобы насладиться взглядами и касаниями, но это чуть позже, сначала нам нужно сделать все дела. – По крайней мере, здесь нет бомжей и наркоманов по соседству, – снова усмехаясь, никак не поддерживая тот факт, что та твоя квартира была приятной и большой. Это не отменяет того странного Майка и всех бомжей округи. В этой квартире все довольно современно. Да, старая мебель, да и техника не последнего поколения. Но она чистая и уютная, это я не могу не отметить. И вид с балкона весьма неплохой: небольшой парк и детская площадка. На мгновение я задумался о том, какие дети могли бы быть у нас с тобой. Но ты еще слишком мала, чтобы думать об этом. Мой возраст вполне позволяет заводить малышей, но я не стану торопиться. Весной я так хотел сделать тебя своей, что прибегал ко всем возможным способам, чтобы заставить тебя переехать ко мне. Теперь этого не будет. Только если ты этого не захочешь.

Количество чемоданов и, правда, поражало, но меня это не пугает. И тебе нечего смущаться количества своих вещей. – Мы заберем все, что нужно. И приедем сюда снова, если твои шмотки не поместятся в моей машине. И, поверь, мы даже найдем им всем место в нашей квартире, не сомневайся, – если ты все еще сомневаешься, что я хочу или не хочу жить с тобой, то эти слова должны развеять все сомнения. Наша квартира. Так легко и просто я называю ее нашей, а не своей. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко или некомфортно. А вот я чувствую себя неловко и некомфортно прямо сейчас, потому что никак не могу отделаться от мысли, что вы с Мишелем спали в одной кровати. Я не увидел в комнате ни одного намека на матрас или раскладушку, где мог бы спать твой друг, и до последнего буду держаться, чтобы не спросить тебя об этом. Но не выдержу. Обратного пути уже все равно нет, но мне просто хочется знать правду. И тот факт, что вы спали в одной постели всего лишь одну ночь, никак не умаляет моей ревности. Я не стану устраивать сцены, не стану ничего говорить, я просто поверю тебе. Я отвечу на твой поцелуй и улыбнусь тебе, как бы говоря, что все в порядке, и что все хорошо. Но, на самом деле, мне не так просто избавиться от этих мыслей. Ты и Мишель. В моей голове возникают слишком яркие картины, и я пытаюсь отбросить их. Ты знаешь меня гораздо лучше и чувствуешь, что что-то все равно еще не так. Я посмотрю в твои глаза, а ты начнешь говорить. Ты говоришь о нем, о Мишеле, немного о своем невеселом прошлом, и постепенно я могу расслабиться. У тебя должен быть друг. Друг, который всегда поддержит и поможет. Такой друг, каким для меня является Эдди. И только я зацеплюсь за эту мысль, поверю тебе, как ты накрываешь меня новостью о вашем поцелуе. Я не хочу слышать этого, и все внутри больно сжимается от ревности, и я пытаюсь сделать шаг назад, как будто от этого станет менее неприятно. Но ты не даешь мне сделать этого. Держишь меня за руку и продолжаешь говорить, не отпуская мой взгляд. Я слышу твои слова и пытаюсь услышать их, пытаюсь понять. Он не любит тебя. Он просто твой друг, твой близкий человек. И, знаешь, Николь, я тоже не хочу больше тайн. Пускай эта будет самой страшной из всех, что будут в нашей жизни. Правда, остался еще Ирак, а это гораздо сложнее и тяжелее. Когда-нибудь я расскажу тебе все, а пока… Пока я просто обнимаю тебя свободной рукой и целую, напоминая себе, что мои поцелуи радуют тебя, в отличии от поцелуя Мишеля. – Поехали отсюда. А то нас там уже Клео заждалась, – еще раз коротко чмокну тебя в губы и помогу сесть в машину.

– Мне нужно купить продуктов, а то вчера я не успел затариться к твоему приезду. Если хочешь, можем заехать в супермаркет вместе, или я отвезу тебя, а потом поеду один, – но ты не хочешь расставаться со мной и соглашаешься на поездку в супермаркет. Мы проведем там больше часа, бродя по бесконечным полкам и накладывая в тележку продукты и бытовую химию. Еще еды для Клео тоже можно купить, а то она слишком прожорливая. Купим в отделе с выпечкой большую пиццу, твою любимую, решив, что мы не хотим сегодня готовить обед, и поедем домой. Нам потребуется немало времени, чтобы выгрузить все чемоданы и пакеты из багажника. Но с работающим лифтом нам хотя бы не придется нести это все на себе. Точнее мне, потому что тебе бы я не разрешил. И я снова испытаю ревность, правда, совсем легкую, когда ты бросишься обнимать Клео, оставив пакеты с продуктами в прихожей. – Она ждала тебя, – улыбаюсь, глядя на эту семейную идиллию, вспоминая, как я вернулся домой после нашего «прощания». Как собака ластилась к моим ногам, а мне даже смотреть на нее было больно. Потому что она напоминала тебя, напоминала о тебе. Словно чувствовала, что что-то не так, что хозяйки больше нет в этом доме. Наконец, ты обратишь внимание на меня, когда я уже буду расставлять продукты по полкам, наполняя холодильник. Обнимешь меня сзади, прижимаясь щекой к моей спине. – Ты голодная? Можем пообедать сейчас, пока пицца еще окончательно не остыла. Ты же не любишь ее из микроволновки, – я тоже не люблю, но помню, как ты морщилась, когда приходилось разогревать остатки пиццы. Мы поедим в кухне, покормим Клео, и с чистой совестью завалимся на диван. Чемоданы можно разобрать и позже. Например, после того, как ты проснешься, заснув на моей груди на пару часов. Я тоже вырублюсь, потому что ночь была очень долгой и не из самых легких. Мы вместе пойдем гулять с Клео, а потом я помогу тебе, выделяя полки в шкафах для твоих вещей. Так наступит поздний вечер, и я таким наполовину приказным тоном заставлю тебя идти в душ и спать. И снова ты так уютно устраиваешься у меня под боком, а я накрываю тебя легким одеялом и обнимаю перед тем, как самому заснуть. Завтра у меня весь день тренировки, и мне понадобится немало времени, чтобы снова разгрузить свой график.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Я не хочу ревновать тебя. Не хочу думать о том, как ты целовалась с Мишелем и без конца это представлять. Я хочу просто быть счастливым рядом с тобой, просто обнимать и радоваться тому, что мы снова вместе. Что не будет больше боли и отчаяния, которое охватывало меня каждый раз при мысли о тебе и воспоминаниях о том, как нам было хорошо вдвоем. Я не сомневаюсь в тебе, я верю твоим словам, но ты знаешь, что не так просто справиться с этим червячком. Совсем не просто оставить позади ревность, что сжигает меня изнутри. Я пытаюсь выглядеть расслабленным и спокойным, но ты знаешь, что мои напряженные плечи выдают меня с головой. Ты хочешь окончательно избавить меня от переживаний, поэтому продолжаешь говорить. Но твой пример вашей дружбы с Мишелем просто сбивает меня с ног, заставляя замереть на месте. – Какой крыши? – вряд я теперь хоть когда-нибудь смогу перестать думать об этом, перестану задаваться сотнями вопросов. Когда это было? Почему? Неужели это из-за меня? Или нет, и это было гораздо раньше? Я хочу знать все, но, наверное, не имею на это права. Я понимаю, что еще очень многого о тебе не знаю, что еще очень многое предстоит мне узнать о тебе. Если, конечно, ты захочешь рассказать мне все. Я не стану тебя принуждать к этому, и, знаешь, мне немного стыдно, что я повел себя немного эгоистично, не подумав о том, что, на самом деле, связывает вас с Мишелем. Ты ведь тоже не знаешь, что связывает меня с Эдди, какие ужасы мы пережили с ним вместе в Ираке. Не знаешь, как тяжело мне было и как больно. И как хотелось умереть прямо там, только бы больше не чувствовать боли и не слышать над головой насмешливые голоса боевиков. Мы расскажем все друг другу, обязательно когда-нибудь расскажем. Но сейчас я просто хочу насладиться твоей близостью и сладостью твоих губ. Я обещаю не держать на тебя зла и не испытывать ревности к Мишелю. Я верю, что в этом нет ничего такого. И я с облегчением целую тебя, чувствуя моментальный ответ. Я так сильно тебя люблю, Николь, и больше никуда не отпущу. Я смогу оставить это в прошлом, смогу не думать о том, как много времени вы с Мишелем проводили вместе. Но про крышу и твою попытку самоубийства я не смогу забыть. Теперь я хочу знать всю правду, но давить на тебя не стану. Может, ты сама расскажешь мне об этом, чуть позднее, когда будешь готова. Ты ведь прекрасно знаешь, как я мыслю и что думаю теперь.

Я заставлю себя не зацикливаться на этом и, самое удивительное – мне это удастся. А как может быть иначе? На меня, не отрывая влюбленного взгляда, смотрит самая красивая девушка на свете. Все детали паззла сошлись, снова на столе вся картина целиком, без вырванных кусков, без потерянных деталей. Как и я – снова целый, снова живой, снова могу дышать полной грудью. Мы затаримся продуктами и всем необходимым как минимум на ближайшую неделю. Но в моем доме снова появится жизнь, а комнаты наполнятся светом твоей улыбки. Правда, здоровую конкуренцию еще никто не отменял, и в первые минуты нашего возвращения в квартиру я с треском проигрываю маленькой спаниели, которая рада тебя видеть не меньше меня. Но это, в отличие от вашей связи с Мишелем, вызывает на моих губах всего лишь улыбку от умиления. Мы не расстанемся ни на минуту в этот день, он будет только нашим и больше ничьим. Ты снова заснешь на моей груди как тогда, когда мы были вместе, и это будет просто волшебно. Слышать твое дыхание, ощущать, как твои длинные волосы щекочут мне кожу. Просто улыбаться тебе, даже если ты этого не видишь. Мои руки заботливо и крепко держат тебя, не желая отпускать ни на мгновение. И я тоже засну вместе с тобой, потому что так правильно. Потому что так надо. – Конечно, с вами, я вас одних не отпущу, – мы проснемся вместе от лая Клео, и ты готова взять на себя все заботы о собаке. Но я пойду с тобой. Погода просто чудесная, и мы будем гулять по парку, держась за руки. – Хочешь мороженое? – мы подойдем к фургончику, где улыбчивый парень, кажется еще школьник, продает мороженое. Я куплю для тебя твое любимое, и простой пломбир в рожке для себя. Обычно прогулка с Клео занимала у меня минут десять-пятнадцать, но сегодня она затянется. Я буду периодически интересоваться твоим самочувствием, ведь мне совсем не нужно, чтобы ты геройствовала и показывала, что ты сильная. Я и так знаю, что ты сильная. Иначе бы не нашла в себе силы приехать ко мне и сказать все те слова. Ты уверяешь, что все в порядке, и резво принимаешься за разбор своих чемоданов. Я помогаю тебе во всем, что в моих силах, но раскладывать свои вещи ты должна сама, чтобы потом не искать их по всей квартире, когда они тебе понадобятся. – Я приготовлю нам что-нибудь перекусить, – оставлю тебя одну, сопровождая последние слова легким поцелуем, и отправлюсь на кухню, чтобы сделать несколько бутербродов и чай. Готовить ничего не хочется, но покушать все же нужно. Меня жутко радует, что ты не придерживаешься никаких диет и не морщишь носик при слове «хлеб».

Мы не займемся любовью, когда стемнеет за окном, и мы ляжем в постель. Я хочу тебя, мое тело весьма недвусмысленно реагирует на твою близость, но, мне кажется, что ты еще не готова. Ты только что перенесла сильную травму, а я не хочу усугубить твое состояние. У нас еще будет на это время. Негромкий будильник разбудит меня рано утром, и я быстро выключу его, чтобы не разбудить тебя. Осторожно вылезу из постели и отправлюсь в душ, по пути включив кофе-машину. Но что-то все равно разбудит тебя, когда я выйду из ванной с еще чуть влажной кожей и волосами. – Я бы с удовольствием, но мне нужно на работу, – если бы я мог, то изменил бы все планы, но толпа мальчишек, заглядывающих мне в рот, очень расстроится. – Я приеду после семи где-то, в зависимости от пробок. Нуу, не расстраивайся, малышка. Я просто взял дополнительные группы и начал заниматься индивидуально… – сделаю паузу, и ты поймешь, почему так. Мне было необходимо чем-то заполнить пустоту внутри, когда мы расстались, и между водкой и дополнительной работой, я выбрал второе. С помощью Эдди, конечно же. – Ради твоего ужина я сделаю все, чтобы приехать как можно раньше, – неловко пошучу и подойду к тебе, чтобы поцеловать. – А теперь отдыхай. Я возьму вещи и постараюсь не тревожить тебя, – люблю тебя. Я не сказал этого, но ты и так знаешь. С тобой я превращаюсь из черствого парня во влюбленного подростка. Быстро позавтракаю, кину вещи в спортивную сумку и уеду в зал. Еще никогда мне так сильно не хотелось, чтобы этот день закончился. Чтобы скорее прошли все тренировки, и я мог вернуться домой. Я позвоню тебе в небольшой перерыв, когда пойду в кафе напротив зала, чтобы перекусить что-нибудь. Знаешь, а я ведь теперь оставляю чаевые официантам всегда. И никто не считает меня злобным брюзгой. Я вернусь домой в начале восьмого, как и обещал, предварительно написав тебе, что выезжаю с работы. Кажется, ты обещала мне ужин. И он будет шикарным. Когда ты научилась так готовить? Хотя ты всегда готовила для меня прекрасную еду. – Я думал о тебе весь день, – и это правда. Иногда я ловил себя на мысли, что отвлекаюсь от тренировки, снова и снова представляя твои глаза и твой ласковый взгляд. Мы поужинаем вместе, запивая изумительное мясо яблочным соком, который купили вчера. Я благодарю тебя за ужин, как-то незаметно превращая легкий поцелуй в долгий, интимный и глубокий. Ощущаю дрожь во всем теле и вижу твой взгляд, затуманенный дымкой желания.

Не сейчас, Николь, не сейчас. Отправлюсь в душ, отдавая тебе право убрать со стола. Точнее, ты сама вызвалась, для меня это не составило бы труда. Следом за мной туда пойдешь ты, а я вспоминаю, что нужно набросать план индивидуальных тренировок и примерный режим питания для одного моего юного дарования. Очнусь лишь тогда, когда ты окликнешь меня. Но я так погружен в работу, что смогу только промычать тебе в ответ, не отрывая взгляда от ноутбука, лежащего на коленях. – Николь, пожалуйста, дай мне пятнадцать минут. Я обещал Аарону отдать ему завтра этот план, – но ты не хочешь сдаваться. Я хмурюсь, пытаясь снова погрузиться в работу и надеясь, что ты меня понимаешь. Стоп-стоп. Чего ты хочешь? Я поднимаю глаза, отрываясь от экрана и вижу, как ты сбрасываешь большое белое полотенце со своего тела, оставаясь совершенно обнаженной. Как ты прекрасна! Прости, Аарон, похоже, тебе придется немного подождать. Ты смотришь на меня, ожидая, что я буду делать дальше, а я уже точно знаю, что делать. Закрываю крышку ноутбука, кладу на нее мышь, следом оставляя все это на тумбочку. И все так же, не отрывая от тебя завороженного взгляда, поднимаюсь с кровати. Прохожу мимо тебя (спорим, сейчас ты думаешь над тем, каким бы словом меня назвать?) и всего лишь запираю дверь в спальню. Мы же не хотим, чтобы Клео помешала нам? Ты оборачиваешься, все также стоя у моей кровати, и я приближаюсь к тебе, на ходу снимая футболку. Пускай она не мешает нам. Я хочу ощущать тебя своим телом. – Коварная, – произнесу это прежде, чем наклониться и поцеловать тебя. Скользнув руками по обнаженной горячей коже. Я так долго этого ждал.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Я не могу так просто взять и отменить все тренировки, как бы мне самому этого не хотелось. Эта дурацкая ответственность. Она всегда гложет меня, не дает хоть немного расслабиться и соврать пару раз о том, что заболел и не смогу провести тренировку. И вместо этого остаться с тобой на весь день в постели. Ощущать, как сердце наполняется тихой радостью того, что ты со мной, ты здесь. Ты вернулась, ты нашла в себе силы просить прощения, а я нашел в себе силы простить. А ведь раньше я жил совершенно иначе. Раньше я просто уходил, сжигая мосты. Не оставляя никому выбора, не давая вторых шансов, потому что просто не верил в них. Вторых шансов не существует. Их не может быть. Если все закончилось, то закончилось навсегда. Так было С Вейверли, так было с другими моими бывшими девушками, да и просто с друзьями. Я вычеркивал людей из своей жизни, если они не были мне угодны, или каким-либо образом подводили меня. Но тут появилась ты. Ты изменила все. Перевернула мой чертов мир вверх тормашками, наполняя меня собой. Своей нежностью и красотой. Своей любовью. Твой взгляд мне не забыть никогда. Он приходил ко мне в кошмарных снах, когда я ворочался один в своей огромной постели, на которой мы занимались любовью. Когда ты звонила мне, я не брал трубку, снова и снова убеждая себя в отсутствии тех самых пресловутых вторых шансов. Если у тебя хватило совести так обмануть меня, так отвратительно обвести меня вокруг пальца, то чего тебе стоит сделать это снова? Люди не меняются. Их натура все равно проявляется рано или поздно. А, знаешь, сколько я думал о том, что у тебя действительно не было выбора? Что ты просто боялась моей реакции. Да и сам я тоже ее боюсь, потому что не знаю, как отреагировал бы на твою правду. Ты годишься мне в дочери. Пускай с натяжкой, но это ведь на самом деле так и есть. Но мои чувства… они совсем не отцовские. Они вполне реальные. И эта боль, почти физически ощутимая в момент, когда ты упала в зале – ее нельзя подделать. Как будто выкачали из легких весь воздух, как будто мир снова пошатнулся. Этот шум в голове, это подскочившее давление. В это мгновение все принципы, все мои мысли и устои, которые я так свято соблюдал, перестали иметь значение. Только ты и то, что тебе больно. Тебе не должно быть больно. Не из-за меня. Я обязан защитить тебя, обязан быть рядом и баюкать тебя в своих руках, чтобы хоть как-то унять твою боль. И теперь мы снова вместе. Ты в моей квартире, под моим боком и в моей постели, а я не верю своему счастью. Не верю тому, что это правда, что ты здесь и ты моя. Снова моя. Я обещаю себе не думать о том, что у тебя есть какой-то там друг, с которым вы так благополучно спали в одной постели. Я буду думать о том, что не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, что не хочу утром вылезать из постели и оставлять тебя в одиночестве в нашей квартире. Она все еще наша, ведь я так четко уверен, что хочу разделить с тобой все, что имею.

Слишком бесконечный рабочий день. И эти задорные мальчишки, которые заставляли меня еще месяц назад хоть немного ощущать себя живым, сейчас были в тягость. Потому что дома ждешь ты. Ты – все, что делает меня живым, и я не готов отпустить тебя. Не готов оставить, мое сердце тянется к тебе, а рука тянется к телефону, чтобы просто позвонить и услышать твой голос. Услышать, как ты улыбаешься и говоришь, что ждешь дома, а я молюсь, чтобы оставшиеся часы прошли как можно скорее. И в этот вечер, словно нарочно, не было пробок, и я приехал домой за максимально короткий срок, стараясь не думать о том, что дома мне еще предстояло сделать одну важную вещь. Но я обещаю быстро закончить работу, чтобы посвятить вечер только тебе. Только вот ты совершенно не готова мириться с моей работой и тем, что мне нужно еще каких-то вшивых полчасика. Ты и так слишком долго ждала меня, сидя дома одна. И явно соскучилась. Я тоже скучал по тебе очень сильно, но я все равно нахожу в себе силы попросить тебя подождать еще немного. Ты словно слышишь меня даже, по крайней мере, пока убираешь посуду в кухне. Но дальше все меняется. Твой негромкий настойчивый голос врывается в мое сознание, но я уверен, что должен закончить начатое. Мне осталось немного. Но как тут можно снова сосредоточиться, когда где-то прямо над ухом звучит заветное «заняться любовью». У меня не было никого после тебя. Потому что ты забрала мое сердце, забрала мою душу – забрала всего меня. Я не мог смотреть на девушек, не мог даже думать о том, чтобы целовать кого-то, ведь в мыслях моментально всплывал вкус твоих губ, их мягкость и нежность. И я совершенно точно не думал о том, что можно навсегда забыть их. Просто перестать вспоминать и чувствовать. Это было чертовски больно. Каждый раз, каждую секунду моей проклятой жизни, я думал о тебе. И теперь ты здесь. Я смотрю на тебя и ощущаю, как внутри сжимается все от предвкушения самого настоящего и искреннего счастья. Твой призывный взгляд заставит  меня отбросить все дела, ни на мгновение не задумываясь. Я хочу тебя. Всегда, каждую минуту. Я думал, ты еще не готова. После травмы и все такое. Вчера ночью я обнимал тебя, прислушивался к твоему дыханию и буквально изнывал от желания поцеловать тебя. Твою шею, твои щеки. Скользнуть пальцами под просторную футболку. А теперь ты сама сняла с себя всю одежду и просто ждешь, когда я подойду и сделаю то, чего ты так жаждешь. И я сделаю это. Я подойду, снимая на ходу футболку, чтобы осталось как можно меньше препятствий, разделяющих нас. Хочу ощущать тебя всем своим телом, прижимать тебя к себе и ощущать своим сердцем как бьется твое. Слышать твое дыхание. – Я тоже скучал, – бесконечно скучал. Я выдохну тебе это прямо в губы в то мгновение, когда мы разорвем поцелуй, чтобы перевести дыхание. Перед  тем, как я опущу тебя на кровать, а ты так уверенно перехватишь инициативу. А что – мне нравится такая Николь, ее горящие глаза и едва заметно дрожащие от возбуждения пальцы.

Ты пойдешь дальше, сводя меня с ума ласками и дразнящими поцелуями. Я задыхаюсь, пытаюсь заставить тебя прекратить, позволить мне поцеловать тебя, только бы прекратить эту сладостную пытку. Но ты не позволяешь. С моих губ то и дело срывается твое имя. Я умоляю тебя перестать, ведь еще немного, и я просто не выдержу. Но лишь твой хитрый и коварный взгляд будет мне ответом. Ты доставишь мне немыслимое наслаждение. Такое сильное, что я не смогу даже держать глаза открытыми. Откинувшись на подушку, я стану гладить твои волосы, ощущая теплоту твоих губ на своем члене. Но тебе придется перестать делать это, девочка, потому что теперь моя очередь доставлять удовольствие тебе. Легким движением подниму тебя, впиваясь  в губы жарким поцелуем, и окажусь сверху, смело путешествуя губами и языком по твоему телу, пока не дойду до живота, мучительно медленно спускаясь к самому жаркому месту. Теперь твоя очередь сбивчиво шептать мое имя и сходить с ума от наслаждения. А наслаждения этой ночью будет бесконечно много. Мы заснем лишь под утро, сходив вместе в душ. Я на мгновение вспомнил, как отшил тебя тогда, как сделал тебе больно, отказавшись идти с тобой в душ. Эти шрамы все еще болят, но теперь не имеют значения. Ты гладишь их пальцами, словно затейливые узоры на моем теле, и в твоих действиях нет отвращения, нет жалости. Только любовь. Я чувствую ее, и это самое важное, что мне сейчас нужно. – Доброе утро, малышка, – прикроватный будильник показывал бессовестно позднее утро, но мне все равно. Мне никуда не нужно, только лишь провести больше времени с тобой. Но еще вчера в голову закрался один маленький план. Я был так бессовестно счастлив, что этим хотелось делиться. – Как спалось? – ты медленно просыпаешься, а я осторожно целую тебя в лоб и обнимаю, наслаждаясь тем, как ты доверчиво прижимаешься  ко мне. – Чем будем заниматься сегодня? – и, не дожидаясь твоего ответа, отвечаю сам. – Я хотел бы пригласить тебя в ресторан. Позвать Эдди, твоего Мишу, и просто посидеть вместе. Эдди очень переживал за меня, когда ты ушла. И, если бы не он, то я бы не выбрался, – мой голос все еще звучит немного хрипло и тихо после сна, но ты  поймешь все, что я хотел сказать. Ведь еще я не поднимал тему того, как мне жилось без тебя. – А перед этим, я верну тебе долг. Я обещал тебе шопинг, и сегодня мы поедем в самый большой торговый центр, – или я перегнул? Может, этого слишком много для одного дня? Но тут мой взгляд падает на небольшой пластырь на твоем лбу, и мне становится совестно за то, что даже не спросил, как ты себя чувствуешь. – И нам бы в больницу съездить, чтобы врачи осмотрели твое рассечение и проверили твое состояние, – как-то слишком много планов для одного дня? Может, стоит разделить? Или хотя бы остановиться, чтобы дать тебе ответить что-нибудь на мою сбивчивую тираду.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Все равно до сих пор не верится, что все это правда. Что я обнимаю тебя расслабленной рукой и слышу твое ровное дыхание. Аромат твоих волос так приятно щекочет мне ноздри, и я закрываю глаза, снова и снова переживая те жаркие мгновения, что ты дарила мне еще каких-то полчаса назад. А сейчас ты спишь, потому что устала. Потому что весь день ждала меня и готовилась к моему приходу. Спишь, потому что за последние дни пережила слишком много потрясений. Я не думал, что смогу простить тебя. Что смогу найти в себе силы и снова признаться самому себе в том, что ни на секунду не переставал любить тебя. Любить так сильно, что сердце буквально сжимается от нежности и накрывающих волной чувств. И совершенно не имеет значения, ка мне было тяжело без тебя. Как от меня воняло трехдневным перегаром, а домашняя футболка была испачкана неизвестно чем. Я никогда не был таким, я перестал себя узнавать. Я потерял себя. Эдди помог мне найти тот самый хрупкий баланс, на котором держался весь мой мир. Пока ты снова не разрушила его, врываясь в мой кабинет. Разрушила и собрала меня заново. По кусочкам собрала и заставила снова поверить в счастье. Я поцелую тебя в макушку, с легкой улыбкой выдыхая. Если бы ты только знала, о чем я думаю сейчас, ты бы, наверное, рассердилась. Нахмурила свои прекрасные бровки и сказала, чтобы я выбросил из головы все мысли о прошлом, и думал лишь о том, что мы будем вместе. И мир снова засияет яркими красками. Наконец, я смогу заснуть, прижав тебя покрепче к себе, словно так было всегда. Словно не было месяцев разлуки и безумных страданий. А утром я пожалею о том, что взвалил на себя столько работы. Мне и до этого вполне хватало денег на жизнь, а теперь я вынужден ходить на работу больше и чаще. А я не хочу. Я хочу быть с тобой. Но и поступить с мальчишками так по-свински я не могу. По крайней мере, у меня есть целый день, чтобы провести его только с тобой. А потом я что-нибудь придумаю. – Спалось замечательно, ты же знаешь, – уголки губ трогает счастливая улыбка, и ты улыбаешься мне в ответ. Я не хочу вылезать из постели, совершенно точно не хочу покидать пределы этой комнаты и этой квартиры, но забытая на ночь бедняжка Клео уже царапает своими коготками дверь в спальню, напоминая о том, что ее нужно выгулять и покормить. Если честно, то я совсем забыл о собаке, ведь все мои мысли были заняты только тобой. Но пускай она еще немного потерпит, потому что выпустить тебя из моих объятий слишком сложно, и даже, я бы сказал, невозможно.

Я ожидал увидеть твое удивление, когда заговорил о ресторане, о Мишеле и об Эдди. Да и ты даже не пыталась его скрыть. Мне хотелось всего и сразу. Хотелось кричать на весь мир о том, что ты снова со мной, что мы бесконечно счастливы и безумно влюблены. – У тебя будет возможность отблагодарить Эдди за помощь мне, – то, что сделал мой друг, действительно, неоценимо. Я не уверен, что готов рассказать тебе об этом сейчас, хоть и вижу в твоих глазах искреннее участие и сопереживание. Не сегодня, Николь. Мои пальцы заботливо отведут с твоего лица мешающие пряди волос, и мы продолжим. Я не могу ответить тебе тем же. Не могу сказать, что бесконечно благодарен Мишелю за помощь тебе. Не удивлюсь, если он пытался воспользоваться ситуацией, когда ты переживала и скучала по мне. Мне не нравится эта мысль, поэтому я быстренько отброшу ее, переключая свое внимание на дела насущные и куда более приятные. Например, обсуждение наших планов на день. И не нужно спорить со мной, Николь. Ты же знаешь, что это совершенно не нужно и бесполезно. – Ладно, ты права. Тогда ужин мы перенесем на завтра. Как раз я освобожусь после тренировки, заеду за тобой и мы поедем в ресторан. Я позвоню сегодня Эдди, а ты реши вопрос с Мишелем, – мне все еще не до конца приятно называть его имя, хочется выплюнуть его, но я обещал пересилить себя, обещал быть гораздо терпимее. Быстро переключаюсь на другую тему, чтобы немного отвлечься, и все снова возвращается в привычное русло. – Мы не будем превращать квартиру в склад, обещаю, – наклоняюсь, чтобы запечатлеть на твоих губах легкий поцелуй, и расплыться в довольной улыбке одновременно с тобой. – Но я хочу этого. Мы не станем возвращаться к прошлому, но эту часть я хотел бы забрать. Позволь сделать тебе приятное. Сделать что-нибудь для тебя, – отчасти, да, чтобы искупить вину за свою грубость, за все те ужасные слова, которые я наговорил тебе в спортивном зале. Я не озвучу эту мысль, но, мне кажется, ты должна понять меня. – Я готов на платье, – ты чувствуешь себя не очень комфортно, но ты должна понять, что все нормально. Что то, что я делаю, это нормально. – И на туфли, – видя твой неуверенный взгляд, я едва сдерживаю порывы смеха, но широкую улыбку, предвещающую смех, мне сдержать не удастся. Ты смущенно заулыбаешься в ответ, а сердце мое переполнится в один миг бесконечной любовью к тебе.

Нам действительно пора вставать. Малышка Клео уже, похоже, исцарапала всю дверь, и я поднимаюсь, чтобы впустить ее сюда. Она с радостью и готовностью запрыгивает на кровать, прямо к тебе на руки, а ты все еще немного напряженно ожидаешь моего ответа. – Без больницы не получится, Ник. Мы должны быть уверены, что с тобой все хорошо. Это просто осмотр. Обещаю, что ничего плохого больше не произойдет, – и, прежде, чем выйти из комнаты и отправиться в душ, я подойду к кровати и поцелую тебя, наплевав на то, что зубы все еще не почищены. – Не переживай, малышка, – ты машинально гладишь Клео и говоришь, что веришь мне. Я не сделаю тебе больше больно. И никому не позволю сделать этого. Я приготовлю завтрак, а ты сходишь на улицу с Клео. Кажется, тебе в кайф возиться с этой непослушной собакой. Хотя, стоп. Она слушается тебя. Она ждала тебя, ты не представляешь, как сильно. Как она утыкалась своим влажным носом в мои ноги и едва слышно скулила, словно чувствовала, как мне плохо без тебя. Она была рядом, и это в какой-то момент стало важным для меня. Сначала мне хотелось ее выбросить, забыть обо всем, что напоминало о тебе. Ведь даже имя для нее выбирала ты. Это – твоя собака, и мне она была не нужна. Было все наоборот. Я был ей нужен, она лечила меня вместе с Эдди, когда я ловил жесткие отходняки после выпитого некачественного алкоголя. Плевать, что я пил, мне лишь бы пить. Как я жив остался – не знаю. И снова я, кажется, начинаю загонять себя в неправильные мысли. И снова я должен себя остановить. – Ну что, поехали? – немного сэндвичей на завтрак, и я жду, пока ты соберешься. Мы отправимся в больницу, где удивленный нашим приездом хирург, констатирует факт того, что ты совершенно здорова. Что швы нужно будет снять через неделю. Все шло просто замечательно, и Эдди как раз ответил на сообщение. Завтра он свободен, и с большим удовольствием составит нам компанию за ужином. Оставалось лишь взять штурмом торговый центр и вынести оттуда самое прекрасное платье для самой идеальной девушки.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]

Да, я совершенно точно ненормальный, и это ты сделала меня таким. Ты поселила улыбку на моем угрюмом лице тренера-тирана, и теперь она категорически не желает сходить с него. Я не в силах противиться этому счастью, которое накрывает меня каждый час, проведенный с тобой. С того самого момента, как я схватил тебя на руки, не давая удариться о холодный пол тренировочного зала. Правда, тогда я испытывал еще и бесконечную тревогу, примешанную к адовому чувству вины. Я никогда так не боялся. Я не боялся быть убитым на войне, не боялся разводиться с Вейверли и остаться одиноким на все оставшиеся годы. Мой самый главный страх проснулся во мне лишь тогда, когда я встретил тебя. Ты заставляла меня меняться, тормошила меня, словно это было твоей целью – дать мне почувствовать себя живым. Я не знаю, что происходило бы сейчас, не приди ты ко мне после моего фееричного провала в виде неудачного падения на маты. Не будь ты такой настойчивой занозой в одном месте, не дающей мне спокойно умереть в одиночестве от осознания безумного позора перед девушкой, которая, кажется, уже начинала мне нравиться. Я усмехнусь собственным мыслям, моментально ловя твой любопытный взгляд. Улыбка станет шире, и мне не придется ничего говорить. Ты сама все понимаешь, ты знаешь, что я думаю о тебе. – Только ради тебя я готов ходить по магазинам хоть целый день, – конечно, это немного преувеличено, потому что я вообще не люблю ходить по магазинам. Но и отправить тебя туда совершенно одну я не могу. Я ведь просто не смогу найти, чем мне заняться дома в одиночестве, пока ты будешь красоваться перед огромными зеркалами и ловить на себе восхищенные взгляды других мужчин. Я всегда был жутким собственником, и сейчас мне хотелось бы, чтобы все знали, что это сокровище с невероятными глазами принадлежит мне. И никто не посмеет этого нарушить или оспорить. А еще тебе все равно не удастся оспорить тот факт, что мы едем в больницу. Ник, не нужно смотреть на меня так. Ты знаешь, что мое сердце больно екает, когда ты так жалобно смотришь на меня. Мне моментально хочется обнять тебя и утешить… и сдаться. Сказать, что к черту дурацкую больницу, только бы ты больше никогда не смотрела на меня так. Но ведь из-за меня ты попала в эту ситуацию, из-за меня ты получила эту травму, и я никогда не смогу простить себя, если что-то пойдет не так.

Мы больше не возвращались к теме больницы, и ты, кажется, смирилась с неизбежностью происходящего. Мне же, было немного стыдно за то, что принуждаю тебя делать то, что тебе совсем не хочется, но иного выхода у меня не было. Мы закончим завтрак и довольно быстро соберемся ехать. Эта твоя черта мне тоже очень нравилась. Ты особо не заморачивалась, собираясь выйти в свет. Если бы ты спросила мое мнение, то узнала бы, что меня ты устраиваешь совершенно в любом виде. И отсутствие косметики на твоем юном личике никак не влияет на уровень моей любви к тебе. Когда мы окажемся в больнице, немного удивленный врач отметит, что все очень хорошо с тобой, и никаких дополнительных вмешательств не требуется. – С ней точно все в порядке? Не нужна томография или, я не знаю, еще какие-нибудь анализы? – ты смеришь меня не самым добрым взглядом, а я просто должен убедиться. Знаю, что врачи в этой больнице просто замечательные и у меня не должно быть поводов не доверять им. Серьезный доктор заверит меня, что у меня совершенно нет никакого повода для беспокойства. И лишь тогда, только после этого я смогу выдохнуть и забрать тебя из мира капельниц и уколов, чтобы погрузиться в мир магазинов и бесконечных шмоток, которые мы будем выбирать. – Обещаю не ругаться, а быть идеальным парнем, – усмехнусь и легко поцелую тебя в нос. – И прости меня за больницу. Может, и стоило поверить тебе, но ты же знаешь… сама заставляла меня ездить сюда, – да, я немного пожурю тебя за то, что ты едва ли не насильно возила меня к доктору Торрес, но, поверь, малышка, это ни в коей мере не было моей местью тебе. И ты была права. Через час бессмысленного хождения по магазинам, мне немного хотелось выть от раздражения. Я понимаю, что сам уже обновил себе весь гардероб, а еще успел бы затариться продуктами и отвезти их домой. Но я обещал. И в этом магазине хотя бы был диванчик, на котором можно было спокойно посидеть, рядом с такими же несчастными мужчинами, помогающими своим девушкам или женам. – Малышка, мне нравятся все эти платья. Я не понимаю, что ты находишь в них плохого, и почему бракуешь, но они сидят на тебе идеально, – это было самое распространенное, но жутко тайное оружие всех мужчин.

Я понимаю, что готов потратить любые деньги, только бы закончилась эта пытка. Хотя, мой восхищенный взгляд и комплименты, срывающиеся с губ, когда ты выходишь из примерочной в новом платье, подделать нельзя. Это не ложь, хоть я и, действительно, уже немного устал. – Николь, давай мы просто возьмем оба платья, и обязательно найдем, куда их надеть. Это же не последний поход в ресторан в нашей жизни, – с этими словами я поднимаюсь с диванчика и подхожу к тебе, решительно забирая оба платья из твоих рук. – Упакуйте нам, пожалуйста, – я понимаю, что в этот момент просто нужно быть твердым и не дать тебе засомневаться. – У нас еще остались туфли, – готовность в моем голосе была немного преувеличенной, но ты быстро справилась со второй задачей. – А нижнее белье тебе случайно не нужно? – довольно интимно шепну тебе на ухо, когда мы будем проходить мимо магазина одного известного бренда. Я знаю, что сложно устоять перед новым комплектом белья, но ты не поддержишь мои мысли о небольшой шалости, и направишь нас в сторону парковки. – Кстати, Эдди написал мне, что завтра у него выходной. Ты звонила Мишелю? – все еще немного сложно произносить имя твоего друга, но я обещал относиться к этому спокойнее. – И ты поможешь мне выбрать ресторан? Или доверишься моему вкусу? – ты так мило закусываешь губу, якобы серьезно раздумывая над моим вопросом, что я не могу удержаться и не начать целовать тебя прямо около машины. Я сделаю это, мне это просто в кайф. В кайф ощущать себя не взрослым мужчиной, а влюбленным мальчишкой-подростком, который просто физически не может отлипнуть от своей избранницы. Мы проведем вместе еще один прекрасный день. Я выберу ресторан из тех, что славятся в Чикаго своей безупречной кухней. Мы вместе с тобой приготовим ужин и завалимся на диван. Ты позвонишь своему другу, а я в это время буду осторожно, едва ощутимо ласкать твою кожу од короткой домашней футболкой. Ты смотришь на меня своим учительским взглядом, пытаясь приструнить, а я словно и не вижу этих взглядов. Я готов получить любое наказание, только бы слышать бесконечно, как прерывается твое дыхание в ответ на мои ласки. Миша, кажется, согласен на ресторан, но я уже настолько поглощен ласками и своим возбуждением, что не обращу на это никакого внимания. Вечер плавно перетечет в ночь, наполненную любовью и страстью. Утром я снова уеду на работу, оставляя тебя в одиночестве с Клео, и вернусь лишь ближе к ужину, успев только принять душ, переодеться и, само собой, восхититься твоим внешним видом. Я люблю тебя, Николь, и никогда не устану тебе этого повторять.
[nick]Gerald Bridges[/nick][icon]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/icon]