brilliant wreckage

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » brilliant wreckage » Nicole Bates & Gerald Bridges » i feel it coming


i feel it coming

Сообщений 1 страница 21 из 21

1

i feel it coming
Джеральд & Николь [Элизабет] // кофейня на углу, апрель 2018

http://forumstatic.ru/files/0010/91/69/60446.png

just a simple touch and it can set you free,
we don't have to rush when
[indent] you're alone with me.

Свернутый текст

[*AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][*NIC]Gerald Bridges[/NIC]
[*AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][*NIC]Nicole Bates[/NIC]

[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

2

Никогда не думал, что старенький, обшарпанный спортзал полузаброшенного спортивного комплекса станет мне вторым домой. Точнее нет, думал, но это было слишком давно. Больше, чем двадцать лет назад. Тогда здесь все было другим. Другого цвета стены, да и входная дверь казалась куда более тяжелой. Помню, как бежал сюда, забывая про домашку и все на свете, мечтая разве что не поселиться здесь. Когда-то это место уже было моим домом, но все слишком сильно изменилось. Изменился я сам, и больше не могу найти в себе того мальчишеского задора, что гнал меня сюда. Не могу найти в себе этих эмоций, ощущая лишь тянущую, звенящую пустоту внутри. Я помню ее с того самого момента, когда очнулся в госпитале в Германии, загипсованный ниже талии и обмазанный какой-то неприятно пахнущей мазью. В тот момент я понял, что это конец. Конец моей карьеры, конец того, к чему я так стремился, чего добивался непосильным трудом. Я хотел быть военным, хотел служить своей стране, которая теперь просто спишет меня в запас, словно ненужный утиль. Я ведь теперь даже и не человек, я травмированное нечто, которое никому больше не нужно и неинтересно. У меня теперь есть пенсия, как будто мне уже шестьдесят, у меня есть почетное звание «ветерана», но кому оно нужно? Разве оно имеет хоть какой-нибудь смысл, если мне пришлось потратить хренову кучу времени, чтобы снова научиться ходить? Разве что-то в этом мире имеет значение, когда твоя мечта просто рушится. Когда летит к чертям все, к чему ты стремился, к чему ты шел. И от друзей, что были рядом с тобой все это время, ты получаешь лишь сообщения о том, как сильно им жаль, и как они желают мне скорейшего выздоровления. Чертовы лицемеры! Хотя их тоже можно понять. Всех можно понять, но я не хочу. Я научился жить в своем маленьком мире за эти долгие месяцы восстановления. Я понял, что мне больше не на кого рассчитывать. У меня есть только лишь я. Я и мое ярчайшее прошлое, которым я могу поделиться. А больше ничего: ни будущего, ни здоровья, на котором можно было бы построить дальнейшую жизнь. Если бы меня спросили сейчас о том, хотел бы я изменить что-то в своей жизни, зная, чем все закончится, то я бы ответил, что нет. Нет, пускай это и звучит удивительно из уст человека, ощущающего себя совершенно опустошенным и лишенным смысла жизни, но это факт. Я не хочу быть другим, быть «котиком» на самом деле было моим призванием. Но таких как я тысячи. И еще больше тех, кто не прошел отбор. Кто не вернулся оттуда, с той стороны ада. Где все, что окружает тебя это лишь боль, пот и кровь. Ты привыкаешь к этой жизни, ты не знаешь другой. То, что происходит там, в горячих точках и есть твоя жизнь, твоя вселенная. А если у тебя нет семьи, нет привязанности и детей, то ты бросаешься, очертя голову, в этот огненный круг, словно пытаешься кому-то что-то доказать. Но это никому не нужно. Ведь оттуда тебя выносят на носилках в «зеленую» зону, где опытный хирург-травматолог делает все для стабилизации твоего состояния, чтобы ты мог перенести полет в военный госпиталь. Так и заканчиваются истории о героях, чьи имена никто и не вспомнит через десяток лет. А ты будешь помнить всю оставшуюся жизнь.

Я всегда заказываю одно и то же. Можно даже считать, что в этой небольшой кофейне я являюсь постоянным клиентом, ведь прихожу сюда едва ли не каждый день. Черный кофе без сливок и сахара — слишком крепкий для простых смертных, и небольшое пирожное из песочного теста со сливками и шоколадной глазурью. Я люблю это место. Сидеть за небольшим деревянным столиком у окна и смотреть, как мимо проезжают машины, как кипит вокруг жизнь. Это весьма увлекательно. Я не общаюсь ни с кем, ни с кем не флиртую. Даже официантки, которые первое время строили мне глазки, теперь знают, что это бессмысленно. Я даже не смотрю на них. Словно сквозь них. Я точно знаю, что мой кофе и пирожное стоят пять долларов, и кладу их на стол, уходя. Ровно пять долларов. Кто-то бы называл это расточительством, едва ли не каждый день просиживать в кофейне деньги, но мне плевать, я не отчитываюсь ни перед кем. Я просто прихожу и изо дня в день смотрю в одно и то же окно. Я странный? Возможно. Но мне плевать. Плевать, что думают люди, плевать, что они говорят обо мне за моей спиной. Я всегда исключительно вежлив, и не боле того. Вокруг меня стена толщиной с метр, и так просто не пробиться. Удалось лишь моему бывшему тренеру. Человеку, которому я когда-то доверял все. Помню, как мечтал, чтобы именно он был моим отцом, а не этот сидящий на диване в заляпанной майке мужик, который только рявкал и кричал, когда ему что-то не нравилось. «Джеральд, ты загораживаешь мне телевизор», «Джеральд, иди учи уроки», «Джеральд, иди помоги матери» и его любимое «Джеральд, иди я расскажу тебе, как стать настоящим мужиком». И после этого шли бесконечные нотации о том, как он полжизни отдал своей стране, своей родине, что это самое важное и почетное, что только может быть. Я пошел в армию не из-за его рассказов. По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить. Только вот сейчас я вообще не лучше него. Наверное, это один из видов посттравматического расстройства, когда все остальное в этом мире кажется слишком пресным и неинтересным. Помню сколько сил и терпения потребовалось Колину, чтобы заставить меня встать и поехать с ним. Он хотел, чтобы я присутствовал на тренировках по боксу, которые он все еще вел, спустя столько лет. Я сидел там, на скамейке в этом просторном зале и ощущал, как что-то шевелится во мне. Как возвращается какая-то радость в жизни, как хочется тоже подойти и показать этому белобрысому парнишке лет десяти, как правильно нанести удар и самому увернуться от удара противника. Растягивал в улыбке губы, когда у кого-то все получалось, и ловил на себе взгляды Колина, который, кажется, все понимал. Естественно, я согласился, когда он предложил мне занять его место, ведь ему пора на пенсию. Он не может больше уделять мальчишкам много времени, он хочет провести его с женой.

В первый раз я волновался не меньше, чем перед первой своей поездкой в горячую точку. Спортивный костюм, свисток — все как полагается. С того дня прошло уже несколько месяцев, и я не пожалел о том, что согласился. Учитывая мой прошлый опыт в боксе, мне было легко вспомнить все. Они слушались меня, им было интересно со мной, а я ощущал себя живым. Да, я едва не сгнил в своей квартире, пока Колин не вытащил меня, а сейчас я с нетерпением жду тренировок. И мне хочется большего, мне хочется тренировать еще и еще, и я даже подумывал набрать еще одну группу для занятий. Но это пока лишь мысли, чтобы их реализовать, нужно сделать очень много всего. И именно об этом я рассуждал в очередной раз, наведавшись в свою любимую кофейню. Заказав свой стандартный набор, я уставился в окно, читая номера проезжающих мимо автомобилей и на несколько секунд залипая на электронном табло времени и погоды, висящем у расположенного напротив банка. Минут через десять официантка ставит передо мной чашку с кофе и тарелочку с пирожным. — Спасибо, — даже не глядя на нее благодарю, беря в руки чашку. Один глоток и я буквально выплевываю весь этот кофе обратно, машинально вскакивая из-за стола. — Девушка, что вы мне принесли? Как это вообще можно пить? — кофе был похож по вкусу… даже не могу описать на что. Как будто туда добавили перца, еще чего-то горького и сладкого, и вообще это было отвратительно. — Позовите мне того, кто сварил это дерьмо! — мне было плевать, что все посетители кафе смотрят на меня, а официантка испуганно и немного брезгливо смотрит, как я с громким стуком ставлю на стол чашку, а ее содержимое выплескивается на полированную столешницу. Я давно не был так зол. Я просто готов порвать бариста, который сварил мне эту бурду. Еще через минуту из служебного помещения выходит девочка лет восемнадцати на вид, с ярко накрашенными губами и небрежно собранными волосами на затылке. Пронзая меня ангельским взглядом, интересуешься, в чем дело. А я сцепляю до скрипа зубы, чтобы не придушить тебя прямо здесь. — Ты совсем ненормальная или как? Ты хоть сама пробуешь иногда то, что варишь? Кажется, слово «эспрессо» не должно звучать слишком сложно для тебя, — снова хватаю со стола эту злополучную чашку и пихаю тебе в руки, обдавая коричневыми брызгами твой фартук. — Может, попробуешь? А потом будешь продолжать улыбаться, если не лишишься работы, — естественно, ты не стала пробовать этот кофе, отставив его на барную стойку. — И вообще, позовите администратора. Или директора, кто у вас тут управляет всей этой вакханалией, — испорченное настроение мне было обеспечено. Возможно, ты сделала это случайно, отвлекшись на свою страничку в инстаграме. Возможно, специально, ведь я знаю, что весь ваш коллектив недолюбливает меня. Вы считаете меня скупердяем, но я не собираюсь отчитываться и оправдываться за это. Вот наконец подходит директор кофейни и любезно, заискивающе улыбаясь, спрашивает, что же случилось. — Одна из ваших бариста пыталась отравить меня. Я не знаю, где вы набирает их, но я хожу в ваше кафе уже полгода едва ли не каждый день, и стоило бы, наверное, чуть больше профессионализма проявить. Этот кофе пить просто невозможно. И это я не говорю о вчерашних пирожных, которые периодически приносят мне официантки, уверяя, что их испекли вот только что. Я прошу вас принять меры, — да, возможно пять долларов и не стоят того, чтобы так ругаться, но дело сейчас уже в принципе. И когда директор начал отчитывать тебя, я почувствовал облегчение. Мне нравилось наблюдать за этим, откровенно говоря. Нравилось видеть, как торжествует справедливость пускай даже и в такой мелочи. Только вот ты не чувствовала себя виноватой, я видел это по твоему лицу. Конечно, ты пыталась прятать довольную ухмылку, но я заметил ее. Чертовка, ты сделала это специально! Я видел тебя здесь неоднократно. Пускай я и не провожаю плотоядным взглядом всех официанток, я все равно запоминаю их лица. Твое — одно из них. Оно отпечаталось в моей памяти. Возможно, из-за ярких губ, или из-за огромных зеленых глаз. Я смотрю на тебя, уже, как будто, не слыша ни слов твоего босса, ни твоих нелепых оправданий. Мне дают несколько купонов на бесплатный кофе здесь и заверяют, что больше подобного не повторится, а виновница будет наказана. Вот и скажи, девочка, оно стоило того?
в.в.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

3

Оказаться одной в незнакомом городе — тяжело. Но гораздо тяжелее, когда ты маленькая девочка, сбежавшая от родителей в другой штат с поддельными документами. Когда каждую секунду ты оглядываешься и прислушиваешься; как бы вот тот господин полицейский не узнал в твоем лице разыскиваемую малолетку и не крикнул через всю улицу «Держите ее!». Как бы за углом ты не столкнулась со знакомыми, которые могут случайно, или специально донести твоим родителям, где ты находишься. Когда я только планировала свой побег, я думала, что смогу. Думала, что лучше вечно прятаться и оглядываться, чем терпеть все то, что происходило в родном доме. Я была готова на любые безумства и авантюры, лишь бы больше никогда не видеть лицо родного брата, ставшего мои персональным адом, не чувствовать его руки на мне (и все, что следовало дальше), лишь бы не вдыхать запах перегара в маминой спальне, где постоянно закрыты шторы, а постельное белье скомкано в кучу и давно не стиралось. Лишь бы не встречать пару раз в неделю отца дома, когда он мимоходом зовет тебя по-детски «обезьянкой», словно тебе до сих пор пять лет, когда он потреплет тебя по голове, но не постарается сделать это естественным. Ему не до меня, не до семьи, которая у него есть, которая до последнего верила, что что-то может измениться. Но я не верила, я давно перестала надеяться на то, что папа вернется, что мама бросит пить, что брат будет братом, а не грязным уродом, что пользовался моей беззащитностью долгие годы. Я перестала верить в слово «семья», ведь дело не только в моей собственной. Почти все, кого я знала достаточно хорошо, не могли похвастаться идеальными родителями. У кого-то они были совершенно чужими друг другу людьми, у кого-то оставался лишь один из них. По разным причинам, но большинство из нас не были теми детьми, каких изображают в фильмах с далеких времен. Мы давно не были беззаботными, играющими на заднем дворе дома в мяч, мы давно не были просто детьми, которые живут развлечениями и новыми впечатлениями. Мы все боремся, мы все просчитываем свои действия, свои слова, свой выбор. Мы плутаем и оступаемся, мы принимаем излишне сложные для подростков решения и несем ответственность. Слишком много ответственности для тех, кто лишь недавно получил водительские права и какие-то права в принципе. Мы отвечаем за себя, за своих родителей, которые слишком часто забывают, что все должно быть наоборот. Мы сломлены, мы напуганы и чаще всего, выжжены изнутри. Мы — пустые оболочки, которые еще пытаются влиться в мир, в это общество, переполненное такими же моральными уродами, как все несчастные дети, подвергающиеся испытаниям, начиная с собственных семей. Нас много и не все могут решиться на отчаянную попытку вырваться из этого порочного круга. Из того плена, куда нас поместила Судьба, не спрашивающая, а чего мы хотим на самом деле. Никто не спросит нас об этом, никто не хочет знать это. И мы берем все в свои руки. Если есть силы, если есть хоть крохотный огонек надежды.

Я нашла его в себе, я поверила, что смогу. У меня не оставалось иного выбора, ведь иначе все могло кончиться как в тот раз, на крыше. Я почти сделала это. Но лишь почти… И я решила сбежать, решила уйти от этой жизни, уйти от семьи, даже от самой себя. Долгий путь наверх: кража денег (я, честное слово, всегда была примерной девочкой; я не совсем отбитая, я не воровка), первый шаг за порог отчего дома, который в тайне я мечтаю сжечь дотла. Мечтаю смотреть, как все превращается в гору обугленных остатков коттеджа и кучу пепла. Может, когда-нибудь… Я вырвусь к Тони, к единственному, кому могу довериться. Он не лучше меня, он не золотой мальчик. Высокий блондин с тяжелым взглядом. Его стараются обходить стороной пугливые девчонки и парни в нелепых очках с толстым стеклом. Но он не тот моральный урод, что привыкли отстаивать свое кулаками и унижениями. Он нормальный, абсолютно милый парень, любящий шутить к месту и нет (хотя это всегда смешно). Он — загадка, он не пускает никого к себе слишком близко. Даже я не знаю всего. Наверное, и не хотела никогда узнать. Кроме того момента, что он может достать такие нужные мне фальшивые документы. Он такой же, как и я, пустой сосуд, несущий на своих плечах груз «главы семьи». Удивительно знакомая история и впечатления. Наверное, это крепче всего объединяло нас, связывало. И мне будет очень не хватать этого чертового Кая, как я иногда зову Энтони, я буду скучать по нашим шуткам и долгим разговорам перед сном. Но я должна уйти, должна сделать это. Должна сесть на автобус и приготовиться к долгому пути из Лос-Анджелеса в далекие, неизвестные мне места. Я не говорила Тони, куда именно направляюсь. Не потому, что не доверяю, просто не хочу перекладывать на него часть своего груза проблем. Я знаю, что его спросят. Знаю, что будут снова и снова допрашивать, желая узнать, куда я подалась. Но он не скажет, никому и никогда. И, тем не менее, пара пересадок и я меняю транспорт, заметая следы. Забиваюсь в самый уголок в конце автобуса, лишь бы никто не заметил, не спросил, не заподозрил. Я не доверяю никому и мне отчаянно страшно. Мне до сих пор страшно, как тогда на границе, как на всех остановках, что были по пути. Внутренности сводит и покрывает коркой льда. Хоть бы не поймали — навязчиво бьется в голове, доводя меня до нервоза. Не лучший спутник в бегах, но я пытаюсь побороть это, взять под контроль, не сломаться. Я здесь, я в Чикаго, в конечной точке моего плана и теперь все будет иначе. Может, не лучше, но все-таки иначе. Новая прическа и стиль, новое имя, чуть больше возраст, дерьмовая квартира (каморка, если позволите) и работа, неожиданно приносящая мне удовольствие.

Мне не хочется вспоминать, как было трудно пристроиться здесь. Пусть с жильем мне относительно быстро повезло (если кто-то посмеет назвать везением ту дыру, куда меня ненароком завело), то с работой было хуже. Я боялась светить свои новые документы на имя Софи Оуэн, боялась, что сразу видно, что они липовые. Поэтому в первую очередь шли разовые места, без контрактов и договоров. Обманывали — да, использовали, как могли — само собой. Но я выжила. Я смогла удержаться на плаву и в сознании. Я рвала все преграды, не желая упускать момент, не желая позорно признавать свое поражение и возвращаться домой. А потом мне неожиданно повезло. Я устроилась в симпатичную кофейню, где так отчаянно нуждались в работниках и не особо смотрели на то, что у меня нет дипломов, других документов, что я никогда не проходила медицинские комиссии. Экстренно и галопом я все сделала и вот уже заняла собой полторы должности, радуя этим начальство. Я ничего не умела, очень много ошибалась и косячила, но в итоге научилась. С того момента все изменилось. Я стала получать удовольствие, подружилась с коллегами, хотя раньше старалась вообще не подпускать никого к себе. Со сменой имиджа я изменила и отношение к людям. Более открытая, всегда с улыбкой — мне самой понравилось быть такой, и получать улыбку в ответ. Конечно, были разные кадры, но как же без них? Вот, например, этот товарищ, сиротливо сидящий на излюбленном месте. Он ходит постоянно, как по расписанию за самым скучным заказом в мире. Сначала я относилась к голубоглазому незнакомцу с обычной вежливостью, но с каждым разом мое возмущение росло, а пересуды с коллегами все активнее. Эй, чувак, тебе жалко лишние пару баксов мне оставить «на чай»? Я, между прочим, тут не просто мебель, я тоже кушать хочу. Хотя бы такое мерзкое пирожное. Ведь еда и, правда, моя больная тема. Мне отчаянно не хватает денег, не смотря на то, что я работаю на полставки официанткой. И вот ты, весь такой отчужденный и высокомерный, скупо кивающий и цедящий, как машина, свой заказ. Ты умеешь улыбаться, парень? Умеешь смотреть в глаза людям, а не сквозь них или куда-то поверх? Но я всегда вежлива, всегда улыбнусь и пожелаю хорошего дня, несмотря на то, что хочется порой что-то вытворить. И, черт возьми, однажды мне надоест это. Очередная порция злобного шепота от Сары, которая оповестила присутствующих о твоем визите. Готовя тебе кофе, я вдруг тянусь к солонке. Минутное помутнение, амнезия. Что это? не знаю, но на губах вдруг появляется хитрая ухмылка, а руки уже добавляют в ароматный кофе парочку секретных ингредиентов. — Для нашего дорогого гостя, — очередная усмешка, но девушка не понимает, почему я так себя веду. Лишь через пару мгновений она поймет, когда ты возмутишься. Я отлучилась на кухню и не могла видеть выражение твоего лица — такое упущение, но довольно скоро меня настойчиво зовут в зал. — Началось, — буркну себе под нос, но проходящая мимо Тереза все равно услышит и недоуменно поднимет брови. Скоро все узнают, что происходит.

Добрый день. Чем я могу Вам помочь? — я — сама вежливость и услужливость. Покорно складываю ручки и поднимаю голову, встречаясь с твоим разъяренным взглядом. Не станешь церемониться и манерничать, накидываясь на меня. Вскину брови, наслаждаясь тем, как тебя разбирает. Что, настолько вкусный кофе? А ты, все же, не такой робот, как мы считали. Знаешь, что такое эмоции. Я не смотрю по сторонам, но без труда понимаю, как все замерли, прислушиваясь, что же будет дальше. Работа кафе вдруг стала парализована, а мы — главное представление на арене цирка. — Я не совсем понимаю, что Вам не понравилось, — я умею играть и притворяться, поэтому сейчас без труда изображаю растерянность и смятение. Ты не остаешься в долгу, резко пихая мне чашку в руки. Это было не круто, ведь горячая бурда, которую я сделала, неожиданно сильно жжет кожу и пачкает только что выстиранный фартук. Я чуть скривлюсь, но не отступлюсь от роли. В отличие от твоих истеричных движений, я аккуратно оставлю чашку на стойке и снова посмотрю в твои глаза, отчаянно пытаясь скрыть рвущуюся наружу усмешку, маскируя ее такой же вежливой улыбкой, как и всегда. — У меня аллергия на кофе, извините, не попробую, — ох как мне нравится это. Как нравится смотреть за твоими попытками вывести меня из себя или пристыдить. Конечно, неприятно, когда на тебя орут благим матом да на глазах у стольких людей, но я сама это заварила (в прямом смысле). — А администратора — пожалуйста. Сара, позови, пожалуйста, Марка, — обращаюсь к обалдевающей коллеге и подмигиваю, пользуясь случаем, что ты не видишь моего лица. Все девчонки замечают это и быстро понимают, что я сделала это не просто так. Теперь и им придется нелегко, придется прятать усмешки, глядя, как ты разгневано пытаешься убить меня взглядом, тяжело дыша и готовясь к новому раунду, приседая на уши уже нашему дорогому Марку. — Мне очень жаль, что все так получилось, правда, — неправда, конечно, но под суровым взглядом привычного добряка Марка, мне приходится надеть другую маску. — Я… я не знаю, как так получилось, — но его не проймешь, его не заставишь заступиться за меня. Клиенты здесь превыше всего и сейчас он начнет требовать от меня ответа, а перед тобой лебезить и всячески умасливать. — Софи, как это все понимать? Как это ты не знаешь? — он сверлит меня взглядом, а я лишь потупила взгляд и прикусила губу, боясь рассмеяться и испортить представление. — Простите, я ума не приложу, как девушка допустила это. И про пирожные — приму к сведению и непременно разберусь. Мы очень ценим своих клиентов, — и прочая лабуда в том же духе. — Софи, ты должна извиниться, а пока вот, возьмите бесплатные купоны на кофе, — вот тут я не выдерживаю и все же возмущенно поднимаю бровь. Какого хрена? Я извиняйся, а ты еще и на халяву будешь кофе пить, не принося доходов, а одни расходы, ведь стоимость каждого твоего кофе по купону вычтут из моей зарплаты. — Марк… — но мне не дают договорить, вы оба ждете от меня искренних извинений. — Мне правда, очень, очень жаль, что Вы попали в такую неприятную ситуацию и вынуждены были прикоснуться к такому ужасному кофе. Который я, к своему стыду, загубила. Простите, впредь я буду стараться лучше, буду лично дегустировать перед подачей, — конечно, это все чистой воды издевка, и ты понимаешь. Ты слышишь сарказм и яд в моем голосе, щуришься, готовясь обрушить на меня еще одну лавину недовольств. — Софи, ты сейчас договоришься до увольнения, — Марк произносит это пониженным голосом, но и я, и ты слышишь это. И на меня это срабатывает лучше всего. На миг меня охватывает испуг — я не могу потерять эту работу. Где я еще найду такое место и такие условия? Пожалуй, пора сворачивать представление и не злить больше дрожащего босса. — С Вашего позволения, — я едва ли не склоняюсь в поклоне тебе, — Меня ждет еще много заказов, — поджав губы, Марк кивает, а я спешу обратно на свое место, переводя дух и позволяя себе негромко и нервно рассмеяться. Вскоре начнут подтягиваться девочки, выражая свое одобрение моей смелости. И глупости. Особенно глупости, ведь из-за нелепой шутки я могла потерять работу, а это непростительно в моем положении.
внешний вид
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

4

Давай, девочка, извиняйся. Или ты думаешь, что слишком крута для этого? Это ударит по твоей самооценке или что? Возможно, ты действительно выше всего этого, выше извинений и испорченного кофе, который, как по цепочке, ведет за собой испорченное настроение и испорченный день. Софи, кажется так тебя зовут, прекращай выпендриваться. И когда, наконец, ты начинаешь приносить мне свои безумно искренние извинения, я едва ли не хмыкаю тебе в лицо. Вот поганка! Я сразу понял, что ты сделала это нарочно, а твои фальшивые извинения, насквозь пропитанные издевкой и насмешкой, лишь еще сильнее меня в этом убедят. Только я все равно не понимаю, зачем ты это сделала? Хотела привлечь мое внимание к своей скромной персоне? Думала о том, как я сойду с ума от безумной сексуальности, которой ты пышешь, когда закусываешь губу, якобы от стыда и совестливости, а на деле — чтобы избежать усмешки и подавить радость. Чего ты хотела? Вывести меня из себя и получить нагоняй? Это загадка для меня, но я и не могу сказать, что горю огромным желанием разгадать ее. А вот в следующий момент приятная теплая волна удовлетворения накатила на меня, когда администратор этого вашего заведения пригрозил тебе увольнением, процеживая фразу сквозь зубы. О, этот страх в твоих глазах. Момент, когда едва сдерживаемая улыбка сползает с твоего молоденького миленького личика. Тебе дорого это место, ты не хочешь терять эту работу, но ты накосячила, ты напала не на того человека. Возможно, хотела попробовать пробудить бурю и посмотреть, способен ли этот молчаливый тип произносить что-то иное, кроме «эспрессо и пирожное» и «спасибо». Как видишь, я знаю много других слов, которые будут не слишком приятны для тебя. Небрежно сминаю и кладу купоны себе в карман, подсчитывая мысленно, что пять купонов по два доллара каждый экономят мне десятку. Что ж, весьма неплохо. Десятку, которая пойдет в кассу из твоего кармана, милая дерзкая Софи. Мне не стыдно, ведь я совершенно точно уверен, что каждый должен отвечать за свои поступки. На войне, на той стороне нашей жизни, все было иначе, и тебе даже присниться не может, что ощущают люди, находящиеся или находившиеся там. — Мы еще раз приносим вам свои извинения и я лично заверяю, что ничего подобного больше не повторится, — едва ли не прикладывая ладонь к сердцу, расшаркивается молодой администратор после твоего ухода. — Надеюсь на это, — конечно, я понимаю, что если ты решишь снова подстроить мне какую-нибудь пакость, то тебя вряд ли что-нибудь остановит. Только в этом случае я уж точно буду настаивать на том, чтобы тебя вышвырнули с этой работы прямо в моем присутствии. И тогда мы посмотрим, кому из нас будет веселее. На сегодня мне уже достаточно всего в вашем заведении, я не хочу ни другой чашки кофе, ни другого пирожного. А вашему администратору не мешало бы оторвать губы от моей задницы, к которой он буквально приклеился в надежде, что не потеряет постоянного клиента. Пускай и такого неприятного, как я. Клиентов не выбирают, а ваши официантки больше не получат от меня чаевых. Хотя, что я говорю — они ведь и так их получают в исключительно редких случаях, и в мизерном объеме. Я не отношусь к числу тех людей, что так запросто разбрасываются деньгами, поэтому найдите себе другого идиота и стройте ему глазки.

Наконец, я покидаю кофейню под любопытные взгляды посетителей и персонала. Я на все сто процентов уверен, что этот ваш смазливый Марк больше ничего не скажет тебе, а инцидент будет считаться исчерпанным. Не знаю почему, но меня безумно злит этот факт. Ты посмела накидать клиенту в кофе непонятно чего и не понесла никакого наказания? Это же отвратительно! Я бы наказал тебя. На его месте я лишил тебя половины зарплаты. Да, наверное, я слишком жесток по отношению к бедной девушке, которая так сильно боится потерять свою работу. И вообще, пора выбросить из головы все произошедшее. Это была просто неприятность, которая все равно никак и ни на что не повлияет. Только твои пронзительные зеленые глаза задержались в моей памяти. Они стояли перед моим мысленным взором, когда я садился в автомобиль, припаркованный неподалеку, пока ехал до зала, где через час у меня была назначена тренировка с моими детьми. Они ведь уже, и правда, стали моими. Беззаботные и счастливые — они возвращают меня к жизни, делают меня — мной. Таким, каким я был раньше. Волей-неволей они утягивают меня в свои детские разговоры, которые не несут даже никакой смысловой нагрузки. И я очень искренне радуюсь их успехам, как, в свое время, Колин радовался моим. Стоило пройти весь этот адский путь, чтобы снова вернуться сюда. Чтобы вдохнуть запах родных стен, но теперь оказаться с другой стороны. Теперь тренерская, что когда-то была для меня святая святых, теперь просто мой кабинет, где я могу отдохнуть и подумать о тренировках и развитии парней. Сегодня я приехал гораздо раньше, чем обычно, в зале было совсем еще пусто. Переодевшись в спортивный костюм, я решаю испытать себя, посмотреть, способен ли я еще хоть на что-нибудь, чему так старательно учу детей. И за оставшиеся до тренировки полчаса, я успел выяснить, что все еще могу подтягиваться, причем весьма неплохо, а вот отжиматься и заниматься на брусьях — нет. К этому моя искалеченная нога уже совершенно не приспособлена и отдается глухой и неприятной болью. Опасаясь, как бы ни сделать ничего травмирующего, я прекращаю эти самоистязания, оставляя их на занятия с физиотерапевтом, которому приходится платить немалые деньги, чтобы он занимался со мной индивидуальными тренировками. Я должен держать мышцы в тонусе, а для этого приходится пахать, но очень и очень осторожно. Минут через пять начинают подтягиваться мальчишки, которые точно знают, что опаздывать нельзя, иначе за каждую минуту опоздания, суровый мистер Бриджес заставит их отжиматься по два раза. — Мистер Бриджес, смотрите, какие у меня мускулы, — невольно улыбаюсь парнишке, который так старательно напрягает руку, чтобы я увидел, как выросли его бицепсы. — Ты молодец, Майк! Продолжай в том же духе и скоро меня обгонишь, — для них ведь самое главное что: мотивация и похвала тренера. Все это я могу им дать с избытком, ведь верю в то, что делаю. Верю, что это правильно и закономерно.

Полтора часа тренировки и то, что произошло в кофейне уходит на второй план. Я чувствую усталость не меньше, чем мальчики, которые честно отпахали всю тренировку. У меня никто не филонит, ведь я занимаюсь лишь с теми, кому это действительно все нужно. Кто хочет этого. Остальные у меня не задерживаются. Следом иду в душ, переодеваюсь и жду Колина, который должен подойти, чтобы обсудить наш совместный небольшой проект, который мы хотим запустить здесь. — Ну что, Джер? Как успехи? Не надоели еще эти маленькие головорезы? — с порога забрасывает дежурными вопросами друг, и я встаю из-за стола, чтобы поздороваться. — Да ты брось. Это лучшее, что могло произойти со мной. В них столько энергии и жизни, — жму мужчине руку, и он садится напротив меня за столом. — Ты обещал подумать над тем, что я предложил тебе. Что скажешь? — я хочу открыть здесь, на базе этой спортшколы что-то вроде курсов самообороны для женщин. Это важно, я считаю, женщины не всегда способны защитить себя, а в последнее время уровень преступности только возрастает. — А ты уверен, что это сработает? Что будут желающие, и ты сможешь набрать группу? — понимаю его опасения, но все же, мне кажется, что я делаю правильный ход. — Учитывая, что это будет доступно и совершенно бесплатно, думаю, что все получится. Хотя, в наше время все стали слишком подозрительными, и так называемый «бесплатный сыр» уже никого не привлекает. На самом деле, мне нужно от тебя лишь разрешение. На первых порах, я и сам готов заниматься этим бесплатно. Мне просто нужно выпустить пар, заняться чем-нибудь еще. А то три раза в неделю тренировать детей это, конечно, хорошо, но мне нужно большего. Я не могу просто так сидеть без дела, — возможно, Колин думал, что за это я хочу прибавку, премию, или что-нибудь еще. Нет, от такого я бы, конечно, тоже не отказался, но сейчас дело совсем не в этом. Я уже потратил целое состояние на листовки, которые нужно было расклеить по району и раздать знакомым в надежде, что через две недели, когда я запланировал первое занятие, в этом зале буду не только я. — Да и черт с тобой, Бриджес. Некуда девать энергию — вперед, делай все, что хочешь, я даю тебе зеленый свет, — я не мог сдержать ликования. Я хотел развиваться, хотел идти дальше, строить свою разрушенную жизнь, возвращать ее по кусочкам, по маленьким крохам. И для меня важна была поддержка Колина, который и так слишком много для меня сделал за это время.

Проходит еще неделя, в течение которой я продолжаю заниматься организацией своей небольшой затеи. Мне уже поступило несколько звонков с вопросами о том, действительно ли все это совершенно бесплатно и не сошел ли я с ума. Это было ожидаемо, вполне ожидаемо, поэтому я заверял обеспокоенных и обескураженных женщин, что все бесплатно, и по окончанию первой тренировки с них не будут требовать втридорога. И, как-то так вышло, что я совершенно не успевал заезжать в кофейню, чтобы насладиться своим бесплатным кофе и свежайшими пирожными, которые мне обещал ваш администратор. Наконец, я снова вошел в эту дверь. И все замолчали. Словно замерли и ждали моей реакции. Или надеялись, что я уже больше не появлюсь здесь? Что эта чертовка Софи отвадила меня от этого места? Не тут-то было. — Добрый день, — сухо киваю официантке, которая провожает меня за привычный столик. — Мне как обычно, — откидываюсь на спинку стула и, глядя в окно, ожидаю своего заказа. И снова вспоминаю твои глаза. Ты так смотрела на меня, словно не боялась. Словно тебе не внушал ужас этот угрюмый мужчина, способный так яростно кричать за твой промах? Ты казалась такой смелой, такой сильной, и я все еще помню твой взгляд. Это было так странно, и мне не нравилось. Совершенно не нравилось. Негромкий шорох заставил меня поднять голову, и я снова увидел их. Эти глаза. Они смотрели прямо на меня. Одетая в форму официантки, ты проворно вытирала соседний столик, расставляя сахар и салфетки. Ты тоже замерла на это мгновение, пока моя официантка не принесла заказ. — Что на этот раз? Мышьяк, цианид? Крысиный яд? — как будто пытаюсь пошутить, но все также не отвожу от тебя взгляда. Ну же, детка, скажи что-нибудь, покажи мне, на что ты способна.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

5

Предполагалось, что эта смена будет неменее скучной, чем вчерашняя и даже та, что была позавчера. Я лениво косилась на часы, хотя в принципе никуда не спешила. Отмечаю, что скоро настанет час пик и некогда будет даже вздохнуть лишний раз. Но до этого момента еще целый час, а мне уже отчаянно хочется зевать. Тем более, за всю ночь я проспала от силы пару часов и теперь чувствовала себя ужасно разбито. Стоит лишний раз поблагодарить «дорогих соседей», решивших помпезно заняться продолжением рода, оповещая всех в доме об этом величайшем событии. Я прижимала к голове подушку, надеясь заглушить все звуки, но так и не смогла успокоиться и уснуть. И теперь мне самой пришлось начинать утро с самого крепкого кофе, на какой только способна, да развлекаться с заказами посетителей, лишь бы взбодриться. Вернее, есть всего один посетитель, которому выпала честь попробовать напиток дня. Я ни капли не чувствую себя виноватой или неправой. Знаю, что так некрасиво, знаю, что непрофессионально. Но так плевать, честное слово. Может, ты неплохой парень и не заслужил мою подлость, но душа требовала выброса эмоций, требовала изменить чью-то скучную жизнь, добавляя новых красок. Может, лучше скажешь мне спасибо, а не будешь орать, как потерпевший, на всю деревню? Мой кофе неплохо взбодрил тебя, разве не за этим ты заказываешь эспрессо, игнорируя сливки или сахар? Разве не острых ощущений тебе хочется? Впрочем, я этого все же добилась. Ты ведешь себя как ненормальный, прожигаешь во мне дыру взглядом, а руки сжимаешь так сильно в кулаки, словно можешь и ударить. Но мне не страшно, совсем нет. Мне интересно. Кажется, что еще даже больше стало интересно видеть тебя иным, не бездушным роботом. На протяжении уже скольких месяцев ты приходишь сюда и доводишь весь персонал до зубного скрежета своим видом, тоном и поведением? По-моему, так не делается. По-моему, тебе стоило чуть уважительнее относиться к тем, кто варит тебе кофе и обслуживает, делая все максимально комфортным. И, быть может, на этом моя миссия не закончена. Только вот сначала посмотрим, чем закончится это дело. Я не боюсь Марка, не переживаю за то, что он начнет меня отчитывать. Это его работа, его прямые обязанности — строить нас и воспитывать. Мы привыкли, мы больше не обижаемся на резкие слова, что иногда у него вырываются. Ведь потом парень обязательно извинится за свой тон и посетует на то, какая большая ответственность лежит на его плечах, а нервы-то не железные. И все мы дружно пожалеем Марка, а затем придвинем ему чашечку кофе, чтобы восстановить силы и отправиться в новый бой. Вот и сейчас я быстро делаю все, как любит мой босс, и терпеливо жду его появление рядом. — Прости, Марк. Это было дурацкая затея, — я виновато улыбаюсь, глядя на сурового парня. Сейчас я искренне говорю, больше не выделываясь. — Ну, зачем тебе это, Софи? Пусть себе сидит хоть каждый день. Он же вам не мешает? Нет. А то, что чаевые не оставляет — он один что ли такой? Опять нет. Короче, еще раз выкинешь что-то подобное, и я тебе покажу, без шуток, — конечно, я не поверила в его угрозы всерьез, да и то, как я шутливо отсалютовала в ответ, выражая готовность трудиться, как пионер, и больше, не нарушать порядок, совсем не говорит о моем идеальном поведении. Теперь все знают, что я не дам себя в обиду.

К счастью или нет, но дальше на смене не случится ничего сверхъестественного или интересного. Те же люди, те же дежурные вопросы и ответы. Большинство этих людей — наши преданные клиенты, вкусы которых мы знаем наизусть или же с готовностью советуем попробовать что-то совсем новое и необычное. После произошедшего с тобой, я чувствую необычайный прилив сил и вдохновение. Больше обычного болтаю и шире улыбаюсь, словно перепалка и тонна яда придали мне сил и энергии. Словно я напиталась твоими негативными эмоциями. И что удивительно, это состояние не покинет меня до самого вечера. Я прогуляюсь по городу, наведу порядок дома, хотя все и так идеально и чисто, ведь у меня почти нет мебели и вещей, на которых могла бы скапливаться пыль и грязь. Сварю остатки риса на ужин и тяжело вздохну, подсчитывая, что же у меня остается, и как долго я протяну до очередной зарплаты. Впереди два выходных, которые так необычайно радовали других, а меня печалили. Ведь это означало сорок восемь часов наедине с собой и своим одиночеством. В такие моменты на меня непременно нападало отчаяние и паника. Я слонялась из угла в угол и не знала, чем себя занять. Я ломала пальцы и вновь нарезала круги по небольшой комнате, прислушиваясь к внешним звукам. Как пройдут эти выходные, и сойду ли я с ума окончательно, сбегая от собственных демонов? И ведь от них не убежать. От себя не убежать, как бы быстро ты не переставлял ноги. Очередной десяток кругов по комнате, снова падаю на кровать и закрываю глаза. Время тянется так медленно, словно и вовсе остановилось. Сходить на улицу? Нет, не хочу. Слишком мерзкая для этого погода и я не хочу промокнуть до нитки, попав под внезапный ливень. Я даже неосознанно поежусь, представляя эти противные ощущения. Вдруг громкий стук за стенкой выведет меня из состояния прострации. Подниму голову, прислушаюсь и поспешу к выходу. За стеной живет Майк, безобидный наркоман, который был первым человеком, с кем я подружилась в этом городе. В тот момент его крыло от очередного прихода, и я получила увлекательную экскурсию до двери арендодателя, оказавшегося неопределенного возраста женщиной, похожей на надзирателя в тюрьме строго режима. Ну, примерно так я представляю тамошний контингент. Однако неожиданно она оказывается смешливой и легкой в общении. Что забыла такая девушка в этой дыре? Ее вопросы, такие непосредственные и логичные, вызвали у меня панику тогда. Я подготовила легенду, вызубрила ее, но все равно боялась, что она не звучит правдоподобно. Но все сложилось гладко, все звучало так, как должно было. И я сняла здесь квартиру, совсем крошечную, ведь денег на хорошие апартаменты у меня не было и никогда, видимо, не будет. Но я не жалуюсь, ведь я не сплю в коробке на улице, не на вокзале. Да и Майк хороший парень, помог мне с въездом и добычей кое-какой мебели. Он даже одолжил свой чайник, предупреждая, что иногда будет приходить за кипятком. И я согласилась, хотя чувствовала себя нелепо. Но со временем все стало казаться нормальным (уже стоит бояться за свое душевное здоровье?) и вот я уже покупаю за гроши у соседа микроволновую печь, чтобы можно было приготовить хоть что-то, а он сможет приобрести очередную дозу и поправить здоровье. Так что сейчас произошло с несчастным парнем? — Эй, Майки-Майк, ты там как? — Стучу в дверь соседа и прислушиваюсь, прижав ухо к двери.

Какая-то возня и нечленораздельные звуки не помогают мне понять, что произошло. Как-то случайно я толкну дверь, а она поддается, позволяя попасть мне в квартиру. — Эй, друг, это я, твой ангел Софи, — странно иметь свои шутки с соседом-наркоманом, да? Но об этом потом, ведь несчастный парень лежал на полу рядом с кроватью и отчаянно барахтался. Такое уже случалось. Приходы становились сильнее, и иногда он ловил не хилые такие галлюцинации. Меня это пугало, но что я могла сделать? — Ну что такое на этот раз? — приходится помочь, поднять бедолагу, уложить обратно на кровать и дождаться момента, когда взгляд Майка будет проясняться. — Я умер что ли? — прохрипит парень, а я облегченно рассмеюсь. Все хорошо, если он шутит таким образом, то наркотики отпускают. — Ну, и чем ты накидался сегодня, расскажешь? — не то что бы мне интересно, но парня реально жалко. Мы однажды немного разговорились, и он рассказал свою историю, такую удивительно знакомую и печальную. Как много нас, разбитых и сломленных, в этом мире, городе, районе? Как много тех, кто брошен на обочину и никому не нужен? Эти размышления непременно загоняют меня в жесткую депрессию, а сегодня я туда не хочу. Выслушиваю рассказ соседа, который мало похож на адекватную речь, а затем отправляю его в душ. Возвращаюсь к себе, делаю нам чай и достаю нетронутую пачку печенья с шоколадной крошкой, которую откладываю уже не одну неделю на черный день. Может, сегодня именно он? По крайней мере, можно таким образом оправдать свою слабость. Приглашаю соседа в гости и вместе мы перекусываем, размышляя каждый о своем. Понимаю, как все это дико выглядит. Коротать день в компании наркомана, неспособного соскочить, неспособного накопить хоть небольшую сумму денег, чтобы выбраться в нормальный мир, чтобы начать работать, начать жить не галлюцинациями и наркотическим дурманом. Это дикость, безумие! молодая девушка не должна так жить. И ведь я не имею право воспитывать Майка, пока сама являю собой красочную картину ничтожного существа, который вынужден снимать комнату в ужасном доме с неменее ужасными соседями (в некоторых случаях). Чем я лучше наркомана Майка? Чем я отличаюсь от той парочки, что живописно трахается за противоположной стеной, не стесняясь никого? Я такой же мусор, как и они. Я такая же дикая и странная, как все происходящее вокруг меня…

Возвращение на работу было для меня спасением своего рода. Я едва не сошла с ума, считала часы и снова не спала, наотдыхавшись за двое суток. Снова бесконечные дежурные «добрый день, что будете заказывать?», снова череда знакомых и нет лиц. Снов запах кофе, который приятно щекочет ноздри первое время, а к концу дня кажется издевательским. Но я готова терпеть это, лишь бы не оставаться наедине со своими демонами. Гоню прочь от себя эти мысли и усиленно тру столешницу, приводя все в порядок к новым посетителям. Сегодня я выступаю лишь в качестве официантки и ношусь, как угорелая по залу, успевая разом все. Как назло две девочки слегли с простудой и на меня повесили их смены. Впрочем, я не жалуюсь, тем более сегодня не так многолюдно, лишь три столика заняты и… вот это встреча! Я поднимаю голову и замираю с тряпкой, глядя в такие уже знакомые, пронзительно голубые глаза. В первую встречу я все гадала, как такое возможно? Они совсем не выглядят настоящими и живыми. Особенно когда их обладатель сверлит тебя хмурым взглядом, где читается все раздражение мира. И, кажется, это был единственный раз, когда ты вообще посмотрел в мои глаза, а не сквозь них. Вторым была наша памятная перепалка, и вот опять. Я едва заметно ухмыльнусь, раздумывая, что бы такое сказать и стоит ли вообще? Я все еще помню угрозу Марка на тему моего увольнения. Не хотелось бы провоцировать его и подставляться. К счастью, ты начнешь первым, и у меня просто не останется другого варианта, кроме как ответить в своем стиле. — Стала бы я размениваться на такие мелочи разве? — нет, я не жду, что ты ответишь мне, но было бы неплохо провести беседу в подобном тоне. Ведь сам факт беседы (!) с тобой — уже величайшее событие. Чудеса, да и только! Еще недавно ты как машина повторял свои излюбленные фразы и четко следовал заведенной программе в твоей голове, а теперь происходят невиданные дела. И отчего-то мне нравятся эти перемены, мне хочется, чтобы ты сказал что-то еще, чтобы поддержал эту игру. И что на меня нашло? — К сожалению, вынуждена сообщить, что сегодня кофе варю не я. Приходите завтра за фирменным напитком, — очаровательная улыбка, и я вынуждена прервать интересную беседу, отвлекаясь на вошедших посетителей. Приглашаю их за столик у окна, рядом с тобой, чтобы на обратном пути бросить напоследок что-нибудь. — Приятного аппетита и хорошего Вам дня, — сладкий яд так и сочится в каждом слове, а я уже следую к стойке, с этого момента игнорируя твое присутствие и взгляды, которые чувствую спиной.

Очередная смена подходит к концу, и я выхожу в зал в своей одежде, ожидая, когда моя замена приготовит какао, которым я решила себя побаловать в честь небольшой прибавки к зарплате. Рядом стоят две девушки, что ходят сюда каждый день по утрам и иногда вечерам. Они увлеченно обсуждают какие-то курсы, и я вдруг начинаю прислушиваться к разговору, пытаясь докопаться до сути. — Извините, а про что вы говорите? — они улыбаются и тут же начинают объяснять о том, как совершенно случайно узнали о набирающейся группе по самообороне специально для женщин. Я задаю интересующие меня вопросы и записываю адрес зала на салфетке, сама еще не осознавая, для чего. Беру свой стаканчик с какао и благодарю девушек за информацию. Неужели я хочу пойти туда? Не то что бы это плохая идея, ведь меня очень волнует то, что на днях в нашем доме поселились подозрительного вида латиносы, которые наводят на меня страх и панику. Один из них, самый молодой, пытался познакомиться со мной и флиртовать, но получил вежливый отказ и теперь мне кажется, что дело начнет набирать обороты. Может, мне стоит научиться тому, чтобы в случае чего, дать отпор обидчикам? К тому же, это позволит мне занять массу свободного времени, что у меня есть. И я решаюсь. В назначенный день беру подходящую одежду и обувь, и еду по нужному адресу. На входе меня встречает охранник, подозрительно присматривающийся. Я выдаю свою лучшую улыбку. — Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, здесь будут проходить курсы самообороны? Не уверена, что пришла по верному адресу, — еще одна улыбка, застенчивая и милая. К тому же, без косметики и с заплетенными волосами я выгляжу чрезвычайно беззащитно, что всегда подкупает людей. Вот и охранник не устоит и расцветает в ответ, подтверждая мои вопросы и направляя в сторону раздевалок. — Большое спасибо, — махну на прощание и пойду в указанную дверь, где уже собралось несколько девушек и женщин. Среди них и мои клиентки из кафе. Я приветствую их и перебрасываюсь парой фраз, пока переодеваюсь. Не задерживаюсь в раздевалке надолго и выхожу в зал, разглядывая, куда же я попала. Ранее я не ходила в фитнес клубы или еще подобные заведения, поэтому мне было интересно. С любопытством кручу головой и иду вперед, как едва не налетаю на кого-то. Отступаю назад и поднимаю голову, едва не закатывая глаза от безысходности. — И тут вы? Черт, ну не настолько же тесен этот город, — какого хрена нас свело именно сейчас и именно здесь? Впрочем, судя по твоему выражению лица, мы испытываем примерно одинаковые эмоции и думаем об одном и том же. — Куда не плюнь — всюду ваше лицо, — и вдруг ловлю себя на мысли, что на смену какому-то раздражению приходит хорошее настроение. Прямо как тогда, в кофейне.
[NIC]Nicole Bates[/NIC] [AVA]https://i.imgur.com/TAO0Rwc.png[/AVA]

0

6

Может, после всего произошедшего, мне стоило забыть дорогу в вашу кофейню, ведь именно на это и было направлено то твое «случайное» происшествием с моим кофе. Я давно знал, что меня не любят в этом заведении, ведь я слишком мало приношу выручку, совершенно игнорирую такое понятие, как чаевые. Только почему это проблема? Да, в США принято оставлять чаевые, но у меня нет такой возможности. За что? Я не понимаю, и не хочу понимать. Конечно, ведь я сразу сравниваю работу официантки с тем, чем занимался сам. И, естественно, что разнос еды, кофе и пирожных сильно проигрывает в этом негласном соревновании. Наверное, я не прав, наверное, со мной любой может поспорить, потому что каждый выбирает свой путь, но почему-то не принято оставлять чаевые парикмахерам, поварам и стюардессам в самолетах. Да, я эгоистичный циничный ублюдок, но я не собираюсь показывать вам, что та ситуация меня задела. Задела, но не настолько, чтобы отказаться от возможности есть любимые пирожные. Так что, пожалуйста, лицезрейте меня, можете даже закрыться в подсобке и переговариваться о том, почему я пришел и неужели не понял, что мне здесь не рады. Но вы обслужите меня, какие бы недовольные мины вы там не строили. Вы будете улыбаться мне, потому что ваш начальник так распорядился. И если вы не станете идеально учтивыми и вежливыми со мной, с так называемым, сложным клиентом, то все будет очень и очень плохо. А мне все равно, я не собираюсь менять свое поведение. Поэтому кофе и пирожное, пожалуйста. И я вновь вижу тебя, поведение которой ничуть не изменилось с того дня. Ты все также дерзишь в ответ на мои слова, а я подавляю в себе желание ответить еще одной фразой. Да что такое? Я вообще не должен был начинать этот разговор, этот диалог. Только отчего-то я не смог промолчать, не смог сдержать в себе свои мысли, а ты снова поразила меня своей находчивостью и наглостью. Не стушевалась, не заговорилась и не начала заикаться. Словно ждала, когда же я произнесу что-нибудь, за что ты сможешь зацепиться. И в ответ на твой вопрос, который уже стал риторическим, я просто перевожу взгляд в окно, всем видом показывая, что эта беседа мне наскучила. И следом в меня летит пропитанное ядом пожелание хорошего дня, а перед мысленным взором возникает твое издевательски улыбающееся лицо. Потом я все равно поверну голову, чтобы коснуться взглядом твоей спины. Интересно, почему мой столик обслуживала не ты? Не увидела или не захотела? Только мне определенно не стоит об этом думать, потому что есть, о чем. Например, о том, что совсем скоро начнутся тренировки по самообороне, и мне определенно стоит обратиться к интернету, чтобы написать план занятий и подготовиться. И совершенно мне некогда думать о дрянной девчонке, что испортила мой кофе.

У меня весьма успешно получалось осуществлять задуманное, то есть не думать о тебе, пока не наступил день Х, пока не была назначена дата первой тренировки. Моему удивлению не было предела, когда я столкнулся с тобой в зале, ведь ты тоже шла на это занятие. Прелестно. Превосходно. Чудесно. Только тебя мне здесь и не хватало. — Видимо, настолько, — не очень довольно бурчу в ответ на твои слова, собираясь пройти дальше, чтобы закончить подготовку к тренировке. Ты реально издеваешься или преследуешь меня? Нашла себе развлечение, и теперь выслеживаешь меня, появляясь в этом зале, где у меня будет занятие? Черт, или ты тоже пришла на это самое занятие? Мне не очень все это нравится, да и настроения как-то немного убавляется. — А плюете вы, судя по всему, не только в кофе, — некое очень слабое подобие усмешки трогает мои губы, но не доходит до глаз. Мне совершенно невесело и быть вежливым и учтивым с тобой я совершенно не планирую. Не добавляя больше ничего, иду дальше по своим делам, раскладывая маты и ожидая, пока все соберутся в зале. Уже десять минут девятого, а девушки все еще неторопливо продолжают выходить из раздевалки. — Я попросил бы побыстрее! — или они думают, что если это бесплатная тренировка, то можно вести себя так расхлябано. Мой взгляд снова падает на тебя. Раньше я видел тебя только в форменной одежде, а здесь: здесь леггинсы и обтягивающая маечка, которая так четко очерчивает все изгибы твоей фигуры. И, должен признаться, ты не опоздала, поэтому в принципе, тебя можно поставить в пример, но я не стану. В конце концов, мы не на уроке физкультуры в пятом классе. — Дамы, минуточку внимания, можно? — привлекаю внимание всех собравшихся, а это, если не считать тебя, то восемь человек. Совсем, даже немало, но и не аншлаг. Хотя, наверное, с большой группой было бы куда труднее заниматься. — Прежде, чем мы приступим к тренировкам, хотелось бы обговорить несколько моментов. Во-первых, меня зовут Джеральд Бриджес, можно просто Джеральд. Надеюсь, что в конце нашего курса, вы сможете давать отпор любому, кто посмеет, не дай бог, на вас покуситься, — на самом деле, оказывается, что стоять и разговаривать со взрослыми барышнями куда сложнее, чем с пацанятами. Здесь тебе и оценивающие взгляды, и странные шепотки с ухмылочками. Как-то я. видимо, совсем одичал и разучился общаться с женщинами за последнее время. Но пора отбросить всю эту нервозность и продолжить. — У меня есть несколько правил, которые, я надеюсь, вы будете соблюдать. В таком случае нас ждет плодотворное сотрудничество. Иначе, нам придется попрощаться. Первое: никаких разговоров. Никаких перешептываний и сплетен. Хотите сплетничать — идите в кафе за углом, ешьте пирожные и перемывайте всем кости, — скрещиваю на груди руки и делаю шаг назад, натыкаясь на твой внимательный взгляд. — Второе: никаких телефонов. Никаких селфи, трансляций сообщений и звонков. Это тоже табу, поэтому, прошу оставлять все это в раздевалке, желательно в выключенном виде, — ну же, прекрати так на меня смотреть. Я бы назвал этот взгляд испытующим, словно ты чего-то ждешь от меня, какой-то подставы или еще чего-нибудь в этом духе. — Ну, и третье, пожалуй, самое главное правило: не опаздывать. Если вы опаздываете, то пропускаете разминку. А если пропускаете разминку, то смысла в вашем пребывании здесь я тоже не вижу, — я, словно вернулся на эти секунды обратно, в армию, где все разговоры велись исключительно приказным тоном, и это было нормально. Для этих девушек это, пожалуй, в новинку, но если я сразу не поставлю себя, то в итоге все это превратится в балаган, и все мои благие намерения полетят к чертям.

Если всем все понятно и возражений нет, то предлагаю провести небольшую разминку, после которой я покажу вам основные приемы, которые мы будем отрабатывать в процессе тренировки, — нажимаю на пульте кнопку «play» и зал наполняется негромким звуком современной танцевальной музыки. Я давно не чувствовал себя так по-идиотски, хотя, казалось бы, я же тренер, и я делаю это каждый день. Но здесь все совершенно иначе. Здесь нет мальчишек, которые усердно работают, не сводя с меня заинтересованных взглядов. С женщинами сложнее. Потому что… потому что они просто женщины. Мой взгляд все равно упорно возвращается к тебе, хотя своими подсказками я обращаюсь ко всем присутствующим. Но я все равно продолжаю пялиться. И, знаете что? Я даже нашел этому оправдание и название. Я просто тебя знаю. Вот и все. Пускай мы с тобой и не друзья, да и не приятели и не знакомые, а просто люди, перекидывающиеся парочкой саркастичных и недобрых фраз, я знаю тебя. Вот и весь ответ. Я наблюдаю, как ты наклоняешься, растягивая мышцы, и поражаюсь тому, какая ты гибкая. Такая маленькая — я никогда раньше не обращал на это внимания. Ты на голову, а то и на полторы ниже меня, если не больше, хотя и сам я не могу похвастаться особо высоким ростом. — Закончили, молодцы. А теперь разбиваемся на пары, так будет удобнее заниматься и отрабатывать то, что я буду показывать, — еще в начале занятия я посчитал количество, понимая, что оно нечетное. И сейчас одному «счастливчику» придется заниматься со мной. Не знаю, правда, повезло ему или нет. Девушкам не потребовалось много времени, чтобы разбиться на пары: вполне ожидаемо, что один никто идти не хотел, поэтому приводили подруг. — Что ж, похоже, вам повезло меньше всех, — снова ленивая усмешка трогает губы, ведь этой самой одиночкой баз пары оказалась ты. Я испытываю весьма смешанные чувства от этого факта. С одной стороны, у меня появилась возможность немного отомстить тебе за тот отвратительный кофе, которым ты меня напоила. С другой — это уже переводит наши отношения на какой-то другой уровень. Хотя, стоп, никакого другого уровня нет, как и нет никаких отношений между нами. Всем своим видом демонстрируя наглость  и уверенность в себе, ты все же подходишь ко мне. — Первое, чему вам необходимо научиться в любом виде единоборств, это умение правильно падать. Ведь можно упасть и с высоты своего роста и переломать половину костей. А можно отточить свое умение и вовремя группироваться, защищая свои органы и кости от падения, — и снова память услужливо относит меня назад, в дни моей военной подготовки, когда от тренировок правильного падения и группировки, все тело покрывалось синяками и гематомами. — Давайте, я покажу, а потом вы потренируетесь друг на друге, — ну давай, Софи, подходи ближе, станешь сегодня вместо образовательного стенда. Ставлю тебя лицом к себе и осторожно толкаю на мат, чтобы ты потеряла равновесие. Естественно ты падаешь, но никто в зале не понимает, в чем смысл. — Смотрите, если вы падаете плашмя, то все ваше тело касается земли или асфальта, по инерции отталкивается от нее и ударяется снова. Из-за этого возникают более серьезные повреждения. Теперь вы толкните меня, — после той истории в кофейне, где я орал на тебя, я решил быть более сдержанным и не обращаться к людям фамильярно. Поэтому, надеюсь, тебя устраивает мое подобное обращение. Хотя, стойте, мне же все равно. Ты толкаешь меня, я падаю на мат, автоматически напрягая мышцы и падая «правильно». Следующие минут пять я объясняю присутствующим, как правильно падать и какие мышцы напрягать. А затем вы будете толкать друг друга неожиданно, с разной силой и с разных сторон, чтобы получить хоть какие-нибудь результаты. Тебе досталось больше всех. Но ведь это и хорошо! Ты ведь пришла сюда тренироваться, а отсутствие у тебя партнера позволяет сосредоточиться именно на своих тренировках. Через полтора часа произнесу, наконец, заветную фразу: — Всем спасибо, на сегодня это все! Надеюсь, увидеть всех в пятницу в это же время, — и, не оборачиваясь, уйду в тренерскую, чтобы прийти в себя. Это было сложно. Гораздо сложнее, чем могло показаться.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

7

Этот город поменял многое во мне, не говоря уже о самой жизни вцелом. При переезде (читай: бегстве) я предприняла кардинальные меры, чтобы остаться неузнанной в новом городе. Для фото на фальшивые документы я надевала парик, а потом, в ближайшей дешевой парикмахерской, отреза свои длинные светлые волосы, превращая их в каре шоколадного оттенка. Со временем они стали длиннее, как и исчезла челка, с которой я ходила всю сознательную жизнь. Это был первый крупный шаг в переменах мелкого характера. Позже мне пришлось сменить и общий стиль. Если раньше я ходила в основном в темных цветах, стараясь не выделяться и не быть «девочкой», предпочитая кеды и спортивные штаны, чем платья и блузки. По прибытии в Чикаго мне пришлось потратить время на поиски самого дешевого варианта, где я могла бы приобрести необходимые вещи, ведь с собой я взяла самый минимум, не предполагая, что не смогу им обойтись за столько времени. Я провела в каком-то задрипаном винтажном магазинчике, кажется, пару часов, пока не нашла в залежах одежды разных времен и назначений, то, что мне помогло бы измениться еще больше. Яркие джемпера, юбка, платье сдержанного стиля. Не смогла выпустить из рук и ярко-красный берет, который в своей прежней жизни я ни за что бы не примерила, не то что носить. Но теперь я должна быть другой, должна краситься ярче, смеяться громче, а улыбаться шире. Должна открываться людям и заводить новые знакомства. Хотя бы в рамках работы и продавцов в супермаркете. Было неимоверно сложно перебороть себя и быть той, кем я никогда себя не представляла и не видела. Еще одно испытание меня на прочность. Конечно же я прошла его, а неожиданно «игра» превратилась в реальность и я без труда облачаюсь в яркие вещи, без труда растягиваю губы в улыбке и включаюсь в разговоры. Одиночество вынуждает меня идти на любые ухищрения, лишь бы не сойти с ума наедине с собой. Наверное, отчасти поэтому я обратилась к девушкам и расспросила про курсы. Мне хотелось вновь оказаться среди людей, которых я не знаю. Я должна пройти новое испытание и пристроиться в этом коллективе, привыкнуть к происходящему и стать частью группы. К счастью, желающий заниматься не так много и я чувствую себя немного увереннее, чем, если бы попала в помещение с десятками незнакомых мне людей. Тут будет проще, будет куда спокойнее. Разве что не случится что-то такое, что перевернет мои планы и заставит встрепенуться. Встреча с тобой вне стен кафе как-то в принципе не появлялась в моем воображении, но это произошло. И не сказать, что я готова к ней. Поэтому пару мгновений мы замираем, осмысливая произошедшее. Ты совсем не рад мне, что огорчает. Нет, я понимаю, что тот кофе мне сходу не простить, да и вообще не с того был начат диалог, чтобы теперь мы вели себя как старинные знакомые или даже приятели. Сейчас все происходящее — чудовищная подлянка судьбы. Неужели все происходит не просто так и меня привело сюда что-то необъяснимое? Ну, какова была вероятность, что курсы, на которые я собралась спонтанно и даже необдуманно, будут идти под твоим руководством? Да нулевая почти, ведь город-то немаленький, а зал находится не то что бы близко с кофейне. И, тем не менее, это произошло.

Прошу заметить, что в ваш кофе я еще ни разу не плевала. Но при случае непременно исправлю это жуткое недоразумение, — скучал по этому? Знаю, что нет. Да и наверняка тебе плевать на очередные мои язвительные замечания, но я не могу пройти мимо, не могу не отреагировать. Это просто выше моих сил, а я снова чувствую тоже, что и в прошлый раз. Мне хочется продолжить этот странный разговор, пускай он и будет исчерчен издевками и гадостями. Но ты решаешь иначе. Теряешь ко мне интерес, равнодушно мазнув взглядом, и идешь дальше по своим делам. Я провожаю тебя взглядом и продолжу свою экскурсию, в итоге прислоняясь к какому-то тренажеру, замирая в ожидании начала тренировки. Я стараюсь не шарить по помещению взгляд в поисках тебя. Зачем мне это нужно? вот начнется занятие, тогда и посмотрим. И словно в подтверждение моих слов совсем рядом раздается твой нетерпеливый голос. Мысленно усмехаюсь и подхожу к успевшим собраться девушкам. Встаю с краю и скрещиваю руки, глядя на тебя, позволяя себе рассмотреть тебя по-хорошему. В типичном для тренера спортивном костюме и со свистком на шее ты выглядишь не так угрожающе, как в кафе, но стоит тебе начать говорить, как я понимаю, что ничего не иначе. Механический голос, интонации, командные нотки — ты вообще человек, Джеральд? Да, наконец-то я знаю, как тебя зовут. Хотя, что значит «наконец-то»? мне особо не было до этого дела раньше; ты всегда платишь наличкой, поэтому, прочесть имя с карты не получится, но когда было особенно скучно, я начинала придумывать всем посетителям имена и истории. Ты, кстати, тоже не обошел стороной мое бурное воображение, но, сейчас, я уже не вспомню детали. Да и ни к чему они теперь. Все ясно, как день, мистер Бриджес. Но не будем отвлекаться, ведь дальше идет целый свод правил и установок, который девушкам приходится выслушать, отвлекаясь от собственных впечатлений о «несравненном» тренере. Хотя, готова спорить, что они чрезвычайно заинтересовались тем, кто ты такой и что из себя представляешь. В раздевалке уже шли рассуждения на тему, кто же будет у нас вести курсы, а так же выдвигались первые теории. Я могла бы утолить их любопытство и поведать о тебе, вот только рассказ получится весьма скучным. Скандальный, наглый парень, предпочитающий следовать заведенной системе, пьющий ядреный кофе и непременно уничтожающий тебя взглядом, если что-то вдруг не по душе. Примерно такое описание я успела составить за пару секунд, пока ты о чем-то там разглагольствовал. Неплохо бы послушать, а о чем именно? И я возвращаюсь в реальность и внимательно ловлю каждое слово. Вскоре мы перейдем от слов к действиям, начиная разминаться. Я четко выполняю все действия, сосредотачиваясь на движениях. Не очень хочется навредить себе в первый же день, а завтра сползать с кровати, корчась от боли в мышцах.

Но если бы все и дальше шло так легко и гладко… Ты предлагаешь разбиться на пары, переходя к самой сути занятий, ради которых мы все здесь собрались. Я осматриваюсь по сторонам и понимаю, что в считанные секунды все решили проблему партнера, сбиваясь в пары по знакомству. А что я? Я как всегда осталась не у дел, только от печальных рассуждений меня отвлекает твой надменный голос с долей сарказма. — А может быть это вам повезло меньше всех, мистер Бриджес, — усмехаюсь в ответ и поворачиваюсь к тебе, дерзко глядя в глаза. По залу разносятся усмешки от девушек, которые принимают происходящее за хорошую легкую шутку. Но только мы знаем, что кроется за этими словами. Не думай, что я испугаюсь. Мало приятного, конечно, в сложившейся ситуации, но потерпеть можно. Да и мы же взрослые и почти адекватные люди, сможем справиться со своими эмоциями и желаниями поставить подножку, например. По крайней мере, я очень постараюсь. И что ж, начнем представление. Я делаю шаг навстречу к тебе, чувствуя взгляды всех присутствующих. Что же ты мне уготовил, Джеральд? Я поднимаю бровь, глядя на тебя, словно бросаю вызов, и ты делаешь свое дело. Толкаешь меня, совершенно не готовую к такому повороту. Конечно, это падения и их можно показать только таким образом, но как минимум стоило предупредить. Я нелепо оступаюсь и приземляюсь на маты, больно ударяясь пятой точкой. Возмущенно хочу вскрикнуть, но сжимаю зубы и быстро поднимаюсь, придавая лицу безмятежное выражение. Не задел, товарищ. Но, кажется, тебе плевать на мою реакцию и эмоции. Поворачиваешься к девушкам и объясняешь суть своих действий. Мне тоже приходится слушать и запоминать, а потом мне неожиданно дают зеленый свет «ответить». Тут-то ты увидишь мой взгляд. Пару мгновений я потяну время, чтобы мое выпад не был очевидным, хотя, конечно, ты в любом случае будешь готов к толчку и сделаешь все по правилам, а я не получу удовлетворения. Я вложила в свои действия все эмоции, но не получила удовлетворения от твоего падения. Я ведь знаю, что это все постановка. Но, тем не менее, стараюсь дальше, снова сбивая тебя с ног. Однако все чаще падаю я, ведь тебе не надо учиться, а мне предстоит немало жестких минут. Видимо, ты все же был прав, когда говорил, что мне не повезло. Я предполагала, что ты захочешь показать свое превосходство, но не на ту напал. В очередной раз, вставая на ноги и потирая ушибленный локоть, я облегченно вздыхаю, когда ты говоришь, что с падениями пока закончим. Ты продолжаешь рассказывать о технике и нашем варианте поведения при различных нападениях, а затем история повторяется, и я становлюсь грушей для битья. Все приемы отрабатываются тобой на мне и это весьма унизительно в рамках «нашего сражения». Приходится убедить себя, что это тренировка и тут не должно быть место посторонним эмоциям и мыслям. И мне удается отрешиться, удается смотреть на тебя исключительно как на тренера. На безликое существо, вещающее механическим голосом. Я внимательно впитываю все знания и стараюсь выполнять все идеально, ведь иначе я терпеть не могу делать. Как-то незаметно пролетит час, и вот ты остановишься и поблагодаришь всех, быстро удаляясь. Ну вот, не успела сказать ничего емкого напоследок. А ведь могла бы. С языка так и рвались ядовитые замечания о том, что меня вы вряд ли надеетесь увидеть в пятницу, мистер Бриджес. Но я буду тут.

Я приду вновь раньше всех, раньше всех, выходя из раздевалки. Нет, я не соскучилась по тебе, не рада видеть (ведь за эти дни ты ни разу не был в кофейне в мою смену), но, однако все равно чувствую странное волнение и предвкушение. Ты уже здесь, поправляешь все и косишься на часы. Конечно же видишь меня, наши взгляды встречаются, но я молчу и вообще отворачиваюсь, пристраивая зад на какой-то ровной поверхности, ожидая команды. Снова наставления, снова твой командный тон в мой адрес, когда ты начинаешь объяснять новые приемы и методы, легко управляя мной, бросая на мат. Черт! Благодаря этому я освоила искусство падения уже на следующее занятие, ведь совсем не улыбалось каждый раз отбивать себе бока настолько, что перед глазами темнело. Несмотря на это я все равно поднимаю, убираю выпавшие на глаза волосы и готовлюсь к новому «раунду». Послушно поворачиваюсь спиной, напряженно ожидая демонстрации. Ты стоишь совсем близко за моей спиной, держа за предплечье, объясняя суть проблемы, с которой мы можем столкнуться, а меня вдруг обдает холодной волной. С чего бы вдруг? Я непонимающе пытаюсь разобраться в своей реакции, но так и не найду ответов. Снова улечу на маты и сквозь зубы чертыхнусь. Сколько это будет продолжаться? Едва заметно вздыхаю и снова сосредотачиваюсь на странностях, что со мной происходят на протяжении уже не первого занятия. Вскоре это вызовет во мне глухое раздражение, и я буду даже рада тому, что занятие закончилось и мы свободны. По твоей милости я получила сегодня красочный синяк и совсем растеряла остатки хорошего настроения. Неожиданно силы покинули меня, и в раздевалку я плелась самой последней. Пока все в очередной (миллионный) раз обсуждали твою скромную персону, строя догадки, я развалилась на скамейке, восстанавливая силы. — А знаете, говорят… — снова по новой. Девушкам невероятно интересно знать, кто ты и что из себя представляешь. Они наводят справки, расспрашивают знакомых, которые могут что-то знать о тебе, но все без толку. О твоем прошлом никому ничего не известно: откуда выполз и в каком концлагере тебя учили так общаться с людьми — все остается загадкой для любопытных девушек, что снова распространяют нелепые легенды, которые я слушаю вполуха. В конце концов, мне надоедает это гудение, и я возвращаюсь в зал, чтобы дождаться, пока они уйдут окончательно. Кроме нас тут по вечерам нет посетителей, и я никому не помешаю, пока пройдусь по помещению, в конце концов, пробуя на себе какие-то тренажеры, останавливаясь около груши для бокса. В школе на физкультуре у нас тоже была такая, но занятия на ней не входили в учебный план, а мы слишком ненавидели предмет, чтобы уделять ему столько времени. И мне вдруг стало любопытно, как это все происходит. Я видела ролики по телевизору с матчами популярного Конора МакГрегора, и мне всегда казалось, что никакой мудрости в боксе нет. Но так ли это на самом деле? Пара шуточных ударов, но вряд ли я похожа хоть отдаленно на звезду бокса. Еще удар, и еще, и еще. Неожиданно это затягивает меня, и я делаю более сильные удары, выплескивая раздражение, что накопилось во мне. Это кажется занимательным и забавным, но лишь до того момента, пока над самым ухом не раздается твой голос, а руки перехватывают мои. — Какого… — я вздрагиваю от испуга, но деваться мне некуда — ты стоишь прямо за спиной, соприкасаясь своим телом моего. Кто дал тебе право так нарушать мое личное пространство? Пусть я и стараюсь дружить с людьми и завожу новые знакомства, но все так же я не люблю, когда кто-то слишком близко ко мне лезет или пытается прикоснуться. Это вызывает во мне бурную реакцию и отвращение. Хотя, в этом случае я не чувствую отвращения, только лишь безумное возмущение и негодование. — Что вы делаете? — я сопротивляюсь и замираю, пытаясь обернуться. Ты спокойно объясняешь, что мои удары выглядят жалко и могут скорее травмировать, чем принести пользу. Снова голосом тренера рассказываешь о том, как правильно надо сложить пальцы, чтобы избежать перелома, как закрываться и правильно стоять. Это что, продолжение тренировки? Тем не менее, я вдруг подчиняюсь и чувствую себя гораздо увереннее, вставая в нужную позицию. Теперь удар куда точнее и сильнее, но появляется боль в костяшках. Я морщусь, и это не укрывается от твоего взгляда. Предлагаешь надеть перчатки и, чуть подумав, я соглашаюсь. Наблюдаю за твоими передвижениями и действиями. Сопровождаешь каждый момент комментариями: зачем нужен специальный бинт, почему это тренировочные перчатки, а что вот там лежат для соревнований, что эти замысловатые обозначения говорят о том, что перчатки подходят для девушек, а не для парней. Я все еще не особо понимаю, что происходит, и почему ты продолжаешь все это мне объяснять, но я не спешу перебивать. Напротив, я внимательно слушаю и киваю, вскоре снова вставая перед грушей, и пытаюсь повторить правильную стойку и удар, который ты помог мне сделать в первый момент.
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

8

Армия изменила меня. Возможно, даже сильнее, чем можно предположить. Возможно сильнее, чем я хотел или заслуживал этого. Уже никогда не стать прежним. Никто не остается тем, кем был, пройдя через то, через что пришлось мне. И дело не в перебитой ноге, не в металлических пластинах и винтах, что скрепляют во мне кости. И не в том, как периодически боль в бедре заставляет меня просыпаться ночами, глядя в идеально белый потолок моей спальни, моей одинокой спальни, в которой уже давно не было женщины. Ровно с того момента, как я последний раз улетел в горячую точку. Я даже и не хотел этого. Говорят, это называется асексуальность, когда не испытываешь никакого физического влечения к людям. Ни одного пола, ни другого. Да и сам секс никогда не был для меня целью, которой стремятся достичь парни, начиная со старшей школы. Естественно, у меня были девушки, ведь я всегда относился к числу тех странных парней, которые, как сказала мне одна знакомая «красивы как грех, но при этом как будто не знают об этом». Мне было все равно на мою внешность, на то, что кто-то рассказывал о моих настоящих и придуманных похождениях за спиной. Это просто секс, один из видов удовольствия, который нужен для удовлетворения потребностей и продолжения рода. Как-то, конечно, странно, но после возвращения из госпиталя в Германии все изменилось, и эти потребности ушли куда-то на второй план. Кто-нибудь определенно снова назвал бы меня странным, дурачком или еще кем-то подобным. Ну и пускай. Пускай тот, кому нечего делать или кому надоела своя собственная жизнь, подумает о моей, которая не изменится от его слов. Мне не жарко и не холодно, я делаю то, что я хочу. И если я хочу идти в эту кофейню на углу, то я иду в нее, несмотря на то, что официантки, вероятнее всего, предлагают друг другу деньги, чтобы только не обслуживать меня. А  это, в какой-то степени даже весело. Молоденькие девчонки, у которых в голове мысли лишь о том, как попасть на крутую вечеринку и как заманить в свои сети парня, банковский счет которого состоит из весьма крупной суммы. Ведь как еще описать тот факт, что они ходят в таких коротких юбках, едва ли не демонстрируя всем свое нижнее белье. Непременно кружевное и безумно сексуальное. Кстати говоря, а вот тебя я не видел ни разу в юбке. Возможно, конечно, я ошибаюсь, ведь меня не слишком заботила тема, обтянутых тонким капроном, стройных ног официантки. Ты всегда надевала джинсы. Самые обычные джинсы, которые, правда, обтягивали твою фигуру, словно вторая кожа, но это тоже не трогало меня. Это просто замечание. Просто факт, который имеет место быть и ничего более. Тот факт, что я не пылаю страсти ни к одной знакомой мне женщине, не отменяет того, что я продолжаю оставаться мужчиной, который иногда, да и поглядывает на женские задницы. Так что можете продолжать вертеть ими, меня это даже забавляет, почему нет.

Только вот все становится сложнее, когда я понимаю, что переоцениваю свои силы, начиная занятия по женской самообороне. Эти сомнения и страхи начинают накрывать меня еще за сутки до предполагаемой даты начала тренировок. Я не уверен, что это то, что нужно. Точнее, я уверен, что это нужно мне, а вот им, тем девушкам, что придут завтра. Для них ведь все это будет не более чем банальное развлечение, которое не несет в себе смысловую нагрузку. Просто возможность скоротать время, тем более, что тренеры мужчины всегда привлекают дам гораздо больше, чем любая даже самая подготовленная девушка-спортсменка. Над мотивацией стоит еще хорошенько поработать, каким образом заинтересовать их всех так, чтобы они не сбежали и относились ко всему серьезно, без глупых хихиканий и ненужных разговоров. Я потрачу на это весь вечер,  половину ночи, сидя с ноутбуком на коленях и листая бесконечные сайты для тренеров, где как раз очень четко описывается процесс мотивирования и психологического воздействия. Ведь многим кажется, что их не коснется это. Что им не придется применять то, что я буду демонстрировать на практике. Дай бог, пускай лучше эти знания и отточенные до автоматизма, до отсутствия эмоциональной составляющей и самое главное, страха. Страх — наш самый главный враг. Страх делает нас слабыми и уязвимыми. Страх помогает противнику, дает ему преимущество, пока мы тратим время и энергию на то, чтобы побороть страх, противник наносит удар. Иногда этот удар может быть последним, что вы испытаете в своей жизни. И это все звучит безумно грубо и безумно жестоко, но иначе нельзя. Это не занятия на тренажерах и беговой дорожке, где вы просто боретесь за то, чтобы избавиться от лишней складки на животе или второго подбородка. Здесь предстоит бороться за свою жизнь, за то, чтобы быть счастливым и, самое главное, здоровым. Часам к четырем утра я понимаю, что больше не могу. Что я выжал из бесконечного интернет пространства все, что только можно было, и мой мозг уже просто отказывается воспринимать информацию в любом виде. Но я составил подборку необходимого материала, который моим подопечным нужно будет изучить, чтобы лучше понять специфику и все тонкости наших занятий. И я никак не мог ожидать, что ты станешь первой из тех, кто явится на тренировку. Возможно, ты даже успела увидеть удивление и шок в моих глазах, пока я не спрятал это за таким будничным и обычным безразличием. Все же я не могу удержаться и не ответить на твои слова, и в итоге все как-то неожиданно перетечет в подобие какого-то разговора. — Счастлив это знать, — а вот к чему именно относятся мои слова: к тому, что ты еще ни разу не почтила мой кофе своим плевком или же, что ты собираешься всенепременно это исправить. Не смею больше задерживать ни тебя, ни себя, удаляюсь в другой конец зала, хотя эта перепалка что-то определенно задевает у меня в душе. Давно никто не позволял себе относиться ко мне с таким неуважением. А, черт, забыл, в вашем кафе же все такие хамоватые и слишком наглые. За исключением вашего администратора, который, я уверен, нетрадиционной сексуальной ориентации и тоже ненавидит меня, только вот ему показывать это никак нельзя, и приходится делать вид, что он чрезвычайно озабочен моим комфортом.

Выбор тактики поведения тоже был одним из пунктов моей подготовки к тренировкам. Я не собираюсь набиваться ни к кому в друзья, не собираюсь крутить романы, поэтому тактика армейского типа подойдет лучше всего. Хотя я вижу по твоим глазам все, что ты об этом думаешь. Но мне все равно. Кроме того момента, что я не очень понимаю, какого хрена меня вдруг заботит то, что написано в твоих глазах, и что ты об этом обо всем думаешь. И я отыграюсь на тебе. Отыграюсь за все твои ядовитые и издевательские взгляды. Отыграюсь за то, что ты раз за разом, словно нарочно, пытаешься нащупать мои эмоции, нащупать какую-нибудь болевую точку и ударить по ней, что есть силы. Тебе это не удалось, пока не удалось, и мне не очень хочется позволять тебе заниматься этим и дальше. Поэтому, надеюсь, небольшая встряска заставит тебя немного поумерить свой пыл. Ты не можешь просто промолчать, ты должна обязательно ответить мне, думая, что заденешь меня. Не получится. И я даже не отвечу тебе, ведь в этом нет никакого смысла. Я не собираюсь общаться с тобой на темы, не касающиеся нашей тренировки. А насчет твоего едкого замечания — это мы еще посмотрим. Падай. Будешь сегодня моей основной марионеткой. Я вижу, как в твоих глазах засверкали искры гнева, что я так беспардонно обошелся с тобой. Но ты молчишь, молчишь и держишь это в себе. Да, это хорошо. Гнев и ярость как раз те эмоции, которые пригодятся тебе на тренировке. Которые ты должна будешь вложить в каждый удар своего воображаемого противника, которого собираешься одолеть. На этой тренировке мы не станем отрабатывать ничего сложного, я лишь буду показывать и рассказывать то, с чем вы можете столкнуться в реальной жизни. Естественно, всем хочется попробовать, так сказать, проверить свои силы, и я дам такую возможность. Даже тебе, которая беспрестанно смеряет меня злобными взглядами, которые отлетают от меня обратно в твою сторону. Ведь мне все равно, совершенно все равно. Правда, когда я, наконец, позволяю тебе отработать на себе один из приемов, ты принимаешься за дело с завидным энтузиазмом, очевидно, мечтая втоптать меня в этот мат и станцевать на моем хладном трупе. Я поддамся тебе, ведь по факту работать надо тебе, а мне летать на маты. Может, ты хоть немного успокоишься и перестанешь кипеть как тульский самовар, а сосредоточишься на том, сколько ошибок ты делаешь. Наконец, все закончится. Я отправлю всех по домам, а сам засяду в тренерской, чтобы перевести дух и подумать о том, что, все таки, сейчас произошло и как вообще быть. Это было очень тяжело, очень напряженно и затратило куда больше сил, энергии и эмоций, чем любая, даже самая насыщенная, тренировка с малышами. Особенно мне, конечно, не нравилось твое присутствие, ведь эта глупая месть, о которой я думал в начале, не имеет ничего общего с реальностью и не стоит того. Я должен научить эту группу, в том числе и тебя, поведению в чрезвычайной ситуации. Я учился этому годами. Это не просто пара тренировок, а колоссальный опыт, в конечном итоге которого ты начинаешь заботиться о том, чтобы у тебя под рукой всегда был нож, ведь опасность может подстерегать где угодно и когда угодно. Особенно, когда меньше всего этого ожидаешь.

Через пару дней мы снова встретимся. И вопреки моим опасениям [или же, тайным желаниям], на тренировку явились все. Даже те, кто, как мне казалось, должны были слиться. Никто не опоздал, не принес телефон, а ты пришла и так раньше всех. Естественно, я заметил это, наводя порядок после предшествующего вашему занятия с боксерами. Но ты удостоишься лишь простого кивка головой, едва заметного, ведь я не собираюсь снова общаться с тобой, снова вступать в перепалки. И все по новой. Я показываю приемы — все их повторяют. Сначала поодиночке, затем в парах. Ты снова в паре со мной, это даже не может измениться, ведь ты не привела с собой никакую подругу в качестве поддержки. Прерывая демонстрации небольшими лекциями, я задержу свою ладонь на твоем предплечье неосознанно, просто продолжая говорить и не акцентируя на этом внимание. Но жар твоего разгоряченного тела коснется моих ноздрей, опустится ниже, спускаясь по чуть влажной от пота футболке. А кожу кончиков пальцев начнет странно покалывать, но я сброшу это наваждение, стряхну его с себя, возвращаясь к очередному несложному приему, заимствованному из восточных единоборств. Наконец, очередной час подойдет к концу, и я спешу попрощаться со всеми и удалиться в свой кабинет. Может, все же не стоит думать о том, что происходит со мной? Что это за странные, совершенно неизведанные прежде ощущения касаются моего тела? Не хочу задумываться об этом, пускай это останется просто плодом моей воспаленной фантазии, не более того. Я слишком близко подпустил тебя к себе, а это не должно стать проблемой. Отправляюсь в душ, переодеваюсь и собираюсь выключить свет и покинуть зал, как мое внимание привлекает тоненькая фигурка, отчаянно добивающая бедную боксерскую грушу в углу. Нет, я не стану говорить ничего, я не стану подходить. Я просто крикну и попрошу тебя покинуть зал. — Прекрати насиловать грушу своими жалкими ударами, — нет, я уже подошел к тебе, пересекая зал за несколько крупных шагов. Мои руки касаются твоих, и я машинально, словно ты мальчишка-школьник, что ходит заниматься ко мне, сгибаю их, ставя в правильное положение. Я стою позади тебя, наверное, даже гораздо ближе, чем было на тренировке, но сейчас я снова тренер и ничего другое значения иметь не может. — Ты все делаешь неправильно. Такими темпами можно выломать себе все костяшки, а заодно и плечи вывихнуть. Если хочешь делать это, делай правильно, — мне плевать на твой возмущенный тон, которым ты хочешь отвадить меня от себя, я просто не могу позволить, чтобы в моем зале кто-то что-нибудь себе сломал. Ты пробуешь снова ударить грушу, и теперь у тебя это получается гораздо лучше. Незаметно, меня утягивает этот процесс, и я начинаю рассказывать тебе азы бокса, его основы и главные правила. Достаю из подсобки перчатки, помогаю тебе их надеть, закрепить и проверить, чтобы все было надежно. — Попробуй еще раз теперь, — теперь я стою уже напротив тебя и держу грушу, чтобы ты могла бить ее со всей силы, при этом, не опасаясь, что она прилетит тебе в голову. Незаметно и удивительно для меня, так пролетит еще полтора часа, и, когда я брошу взгляд на наручные часы, то обнаружу, что уже почти десять вечера. — Так, на сегодня достаточно, уже поздно. Давай я помогу тебе снять перчатки, — твои волосы взмокли от пота, а тоненькая струйка стекала по виску. Машинально слежу за ней взглядом, а затем отвожу его в сторону. — Ты на машине? — видимо, ты не сразу понимаешь, о чем я говорю, поэтому хмуришься и переспрашиваешь. — Нет, я не собираюсь подкатывать к тебе. Просто уже поздно, общественный транспорт не ходит, а пешком ходить опасно, — может, прикажешь мне еще тебя уговаривать, или просто перестанешь выпендриваться? — Ты еще недостаточно много знаешь о самообороне, чтобы разгуливать по темноте. Я жду тебя на улице, — никакого намека на дружелюбие, никакой улыбки на лице, я просто отчего-то решил позаботиться о твоей безопасности. Хотя, в армии я тоже как раз именно этим и занимался.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

9

Сложно было предположить, что эти тренировки не пройдут спокойно, как полагается, а начнутся с очередного дурдома и воза проблем. Почему именно ты? Почему из всех возможных вариантов развития событий, я попала именно в эту группу? Судьба шутница великая, а мы вынуждены подчиняться тому, что она уготовила. Радует то, что я страдаю не одна, ведь на твоем лице так отчетливо пишется все, что ты думаешь о происходящем и моем присутствии. Не рад, ой как не рад, что я здесь, сверлю тебя взглядом. И я продолжу это делать, продолжу изучать и рассматривать. Снова могу пуститься в представления, где вас таких делают и как пускают к нормальным людям в общество. Ты странный, какой-то совсем не похожий на людей вокруг. Разумеется, мы все разные, но я еще, ни разу не встречала подобный роботизированный кадр, который одним лишь взглядом выражает массу недовольства. Что я тебе такого сделала? Ну, подумаешь, заставила немного встряхнуться и подпортила кофе. Ну, да, не очень вежливо огрызаюсь в ответ, снова заставляя тебя скрипеть зубами и цедить едкие слова. Но какое в этом преступление? Никакого. И ведь я даже не понимаю, почему веду себя так. Ладно, с кофе была целенаправленная акция протеста, если можно это так назвать. Там я хотела проучить тебя и показать, что мы не просто обслуживающий персонал, а такие же люди. Хотя, если подумать, вот ли не все равно, что ты там бурчишь, каждый чертов раз, появляясь в нашей кофейне? Мне должно было быть наплевать, но я развязала войну. Но вот чего я точно не понимаю, так это почему продолжаю язвить в ответ почти на любые твои слова и высмеиваю твои действия. Почему мне вдруг так не все равно и хочется продолжать пререкаться? Стало скучно в своей странной и чужой жизни настолько, что я слетела с катушек и начинаю творить любые безумия, лишь бы только не тронуться умишком окончательно? Нормальные люди посоветовали бы мне заняться чем-то полезным. Спортом, например. И все опять приводит меня в этот зал, к этим занятиям под твоим руководством, где мне приходится падать на маты, изучая искусство падения, а так же держать себя в руках, чтобы не дать себе сорваться окончательно. Сумев направить свое раздражение в нужное русло, я вдруг вошла во вкус и даже тот факт, что ты продолжаешь издеваться надо мной, маскируя усмешку во взгляде безразличием (но я-то вижу правду). И у меня снова просыпается интерес к твоей персоне, снова это желание стянуть с тебя маску холодного равнодушия. Сложно подумать, что недавно это лицо кривилось от злости, а взгляд не был мертвым, а пылал праведным гневом. Не то что бы я хотела вновь добиться этого эффекта и испытать все на себе, но за эти часы занятий мне как-то поднадоело твое спокойствие. Мне снова нужны эмоции, нужна энергия. Вероятно, заимствованная у тебя. Странное желание, да? И что же мне с ним делать?

Я ответственно подхожу к этим курсам. Не потому, что жду похвалы или одобрения, не потому что мне непременно это все нужно (вообще не хотелось бы попадать в ситуацию, когда придется использовать приемы на практике), а просто потому, что я привыкла все делать добросовестно. И я с присущей себе принципиальностью хочу довести свои действия до идеала, хочу чувствовать, что могу победить. Мои старания требуют большого расхода энергии, а как я выясню через пару занятий, ее у меня непомерно много. Наверное, от безделья ее становится еще больше. Усталость вдруг становится обманчивой и разлетается на части, когда я подхожу к боксерской груше. Сначала несмело, с легкой усмешкой, чувствуя себя нелепо и несуразно, я делаю пару ударов. Даже вдруг воровато осмотрюсь по сторонам, не видит ли меня кто в такой ситуации. Но вскоре все это не будет иметь значения. На ум приходят слова, что подобная «разрядка» неплохо помогает справляться со стрессами. Особенно если представлять перед собой что-то, что очень раздражает или бесит. Я могла бы привести массу таких вещей или людей, чтобы представить, как я бью им в морду. Видимо этот процесс увлек меня настолько сильно, что я не слышу ничего вокруг. Лишь когда ты нагло вторгаешься в мое пространство и с привычными командными нотками осаждаешь. Кто тебя вообще звал и просил вмешиваться? И я спешу показать это, спешу дать понять, что мне не нужна помощь или компания. Но это сопротивление как-то неожиданно скоро прекращается, а я начинаю слушать и повторять. Стоит отметить, что тренер из тебя в тысячу раз лучше, чем просто человек. Ты грамотно ведешь подопечного и направляешь в нужном направлении, ты подсказываешь и страхуешь. Тебя хочется слушать и стараться повторить все точно, как требуется. Раньше я этого не замечала, но теперь становится очевидным. Незаметно для себя я погружаюсь в это импровизированное занятие по боксу и не слежу за тем, что официальная тренировка давно закончена, как и твой рабочий день, очевидно. Да и мне бы стоило отправляться домой, ведь это совсем не близкий путь. Я живу почти на окраине, а зал находится ближе к центру. По этой же самой причине в кофейне я работаю не так, как все другие девочки. Я смогла договориться с Марком о том, что беру больше смен, но заканчиваю их и не позже восьми вечера, чтобы был шанс попасть на автобус и добраться до дома. Но сейчас все это стирается из моей головы, а я продолжаю свои такие же нелепые попытки постичь бокс и его приемы. Мне нравится это, мне нравится то, что я делаю. Никогда бы не подумала, что смогу с таким удовольствием бить по груше и радоваться тому, что с каждым новым разом получается все лучше и лучше. И должна признать, что я была разочарована, когда ты сказал, что нам пора заканчивать.

В привычной мне манере, хотелось возмутиться и сказать нет, но я вовремя прикусываю язык и не наглею. Наверняка я не имела права оставаться здесь дольше, ведь пришла только на курсы, которые бесплатны, в отличие от личных тренировок по боксу. Ради интереса стоит узнать, сколько стоит это удовольствие. И значит ли это то, что я хочу продолжать? Да, наверное, хотя я прекрасно понимаю, что не потяну абонемент в этот зал. Как и в любой другой. Это существенно портит мне настроение, и я как-то упускаю тот момент, когда ты внимательно смотришь на меня. Лишь когда ты отвернешься, я, словно очнусь. Может, показалось? Неважно, ведь ты снова обращаешься ко мне, а я отчего-то очень туплю. — Что, простите? — непонимающе поднимаю брови, а затем мысленно усмехаюсь, когда ты поправляешь себя. — У меня и в мыслях не было, что вы решите подкатить ко мне, — и понимай как хочешь, что я хотела сказать тем двойным смыслом, что ярко сквозит через фразу. И я снова это делаю, снова перестаю быть послушной ученицей, а становлюсь собой, язвительной девчонкой. Вот только тебя это все особо не трогает. — Не опаснее, чем в принципе жить, — я пожимаю плечами и в самом деле не нахожу ничего странного в том, чтобы пойти домой пешком. Это далеко, да, а я устала сильнее обычного, но не вижу трагедии. В конце концов, если говорить об опасности, то жить там, где я живу, гораздо опаснее, чем идти одной по улице. Но тебе я об этом рассказывать не стану по многим причинам. И вообще я не набиваюсь в попутчицы, а то мало ли во что это в итоге выльется. И может, тебе я доверяю меньше, чем гопникам на улице, но все бессмысленно. Сказал, как отрезал и пошел дальше, а мне не осталось ничего другого, кроме как отправиться в раздевалку. Я все же не упущу возможность принять душ после двух активных тренировок, да и дома ванная оставляет желать лучшего, поэтому я трачу несколько минут на то, чтобы освежиться, а затем быстро одеваюсь и собираю свои вещи. Прошло максимум десять минут и вот я выхожу на улице, где ты стоишь у единственной машины на парковке. Замечаешь меня и велишь сесть в машину, пока все закроешь. Я послушно сажусь и пристегиваюсь, наблюдая за твоими действиями. Вскоре мы выезжаем на дорогу, и ты выжидающе смотришь на меня. Я называю адрес за улицу от моего дома. По какой-то причине я не называю конечную точку. Не доверяю? Я не знаю. Может дело в месте, где я живу. Этот дом внушает отвращение и находится совсем не в сказочном месте. По улицам там не ходят туристы и разодетые с иголочки граждане. И нет, мне не стыдно, но что-то останавливает. Мы едем в тишине, которую никто не собирается нарушать. Я слишком устала, чтобы что-то говорить, а ты в принципе не болтун, как я уже успела понять за все время. Где-то через минут десять я все же нарушаю тишину. — Лучше довезите меня до супермаркета, — я объясняю, какой именно нужен и ты киваешь. Я вдруг вспоминаю, что с активным образом жизни я стала потреблять больше пищи. И если раньше обходилась тем, чем перекусывала бесплатно в кофейне, как сотрудник, а дома могла выпить лишь стакан воды, то теперь мне очень хотелось есть, и уснуть на голодный желудок было большой проблемой.

Еще через какое-то время мы тормозим около нужного супермаркета. — Спасибо, что довезли. Дальше я сама доберусь, тут недалеко, — открываю дверь, но чуть мешкаю. — И за тренировку по боксу спасибо, — это так на меня не похоже, но отчего-то захотелось сказать. Ведь это было совершенно незапланированно, и я понимаю, что труд всегда должен быть поощрен. Хотя бы словесно. Махну рукой на прощание и пойду к стеклянным дверям, не оглядываясь. Я не очень люблю покупки, даже если это касается обычных продуктов. Тут так много всего, а я располагаю таким маленьким бюджетом. Раньше я могла покупать шоколад и сок в любых количествах, могла есть кучу клубники или мороженое, а теперь вынуждена выбирать самые дешевые пакетики риса и прочие крупы, которые могут насытить меня, но не ударят по кошельку. Разорюсь на кусочек рыбы, чтобы разнообразить питание и бреду к кассам. Вскоре кладу все немногочисленные покупки в пакет и выхожу на улицу. Разумеется, уроню кошелек, пока пыталась закинуть его в сумку. Наклоняюсь, чтобы поднять и вдруг замечаю твою машину. Хмурюсь и замираю. Какого черта ты не уехал? Пройти мимо будет, наверное, лучшим вариантом, но я поступаю иначе. Иду к машине и открываю дверь, наклоняясь. — Я же просила меня не ждать, — а именно это ты и делал. Говоришь, чтобы я села и не возмущалась, но это на меня не подействует. Какого хрена? Это похоже на преследование какое-то и вдруг ты маньяк вообще? Как-то поздно эти мысли посетили мою голову и ведь ты можешь спокойно увезти меня куда угодно, и никто об этом не узнает. Говорила же мама, не садись в машину к незнакомцу. Но уже поздно думать о здравом смысле. Мысленно чертыхнувшись, я сажусь в машину и закидываю пакет на заднее сиденье. Что ж, если тебе нечем заняться и хочешь тратить время на то, чтобы отвезти меня, то не смею мешать. Я откидываюсь на спинку и прикрываю глаза. Все же, это не худший вариант, даже если ты окажешься маньяком. По крайней мере, я не иду пешком, ведь неожиданно о себе дали знать уставшие мышцы, которые так неприятно ноют. Очень хочется оказаться дома и как можно скорее лечь спать. Кажется, мысли об этом сработали не совсем так, как нужно, и я задремала. В следующий момент я вдруг вздрагиваю и открываю глаза. Что происходит? Протираю сонные глаза и вглядываюсь в окно. Уже приехали. Ты остановился именно там, куда я просила первоначально. Интересуешься, куда дальше, а я качаю головой. — На этом все. Дальше я дойду сама. И не надо ждать, что я через пять минут выйду из кустов, — последнее я добавляю с усмешкой и забираю свое добро. Теперь уже никаких долгих прощаний и речей. — Доброй ночи, — брошу это мимоходом и выхожу из машины, направляясь вглубь домов. Мне предстоит еще порядка семи минут пройти пешком, сокращая путь дворами и закоулками, которые вдруг почему-то кажутся мне слишком темными и неуютными. Черт, все из-за тебя. Наплел мне опасности, и теперь я во всем ее вижу. Пора выбросить это из головы и тебя в особенности.
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

10

Зачем я сказал, что не пытаюсь подкатить к тебе? Такое ощущение, будто я реально думал, и эта фраза так замечательно и вовремя сорвалась с языка. Ты не останешься в долгу, вкладывая в ответ всю свою язвительность. Черт, я ведь просто хотел довезти тебя до дома из соображений элементарной вежливости или около того. Но только вот отступать уже поздно, я уже решил для себя все, и идти на попятную значило бы выставить себя не в лучшем свете. Ты вроде как пытаешься противиться, но уже скорее больше по привычке, ведь быть довезенной до дома на автомобиле, притом совершенно бесплатно, весьма приятно. Поэтому прекращай спорить и иди переодеваться. И уже сейчас, стоя около своего автомобиля на небольшой парковке перед спортзалом, я упорно думал о том, зачем я во все это ввязался. На часах — десять вечера, на улице — кромешная темень, а я так сильно устал, что безумно мечтаю сейчас о том, как приеду домой и лягу в постель. Даже ужинать не стану, потому что хочу только спать. Завтра еще один безумный день: утром прием у ортопеда, который каждые, вроде, три месяца продолжает делать рентген моего бедра, проверяя, чтобы все было в порядке. И на мое, вполне логичное, замечание о том, что если бы что-то было не в порядке, то, наверняка нога бы болела, врач лишь улыбается и назначает дату следующего «свидания». Завтра как раз такой день. А мне так хочется отдохнуть. Сегодняшний день выжал из меня все соки, высосал всю энергию, несмотря на то, что все прошло великолепно. Пускай это и было одним из самых сложных испытаний в моей жизни, я выдержал это. А тренировка с тобой, эти спонтанные лекции о том, как правильно боксировать, как ставить руку и как наносить удары, принесла мне немало удовлетворения. На это время мы, кажется, забыли о том, что мы враги. Ты перестала сыпать язвительными замечаниями с причинами и без. Я перестал бросать на тебя безразличные холодные взгляды, прожигая ими дыру в твоем теле. Мы стали другими, и это было странно. Вот, что меня сейчас заботило. Вот то, о чем я сейчас думал. Ты очень способная ученица, Софи. Конечно, я не скажу тебе об этом, ведь в ответ ты лишь фыркнешь, думая, что я сдался. Сдался, раз отвешиваю тебе некое подобие комплимента, а я не хочу этого. Это сближает, а сближаться нельзя. Сближение таит в себе опасность, таит в себе боль, предвкушение боли. Пускай она будет легкой, едва уловимой, но мне хватит. В моей жизни и так было достаточно боли, достаточно страданий, пускай хоть этот месяц, пока мы будем заниматься самообороной, пройдет спокойно, оставляя за собой лишь приятные воспоминания о том, что для этой небольшой группы девушек я сделал хоть что-то хорошее. Что я помог им. И, может, в последствии, это приведет к чему-то большему, к какому-нибудь грандиозному проекту, который перевернет жизни многих. Но мысли об этом я оставлю на потом. Например, на бессонные ночи и долгое сидение у телевизора в свободные часы. Или во время утренней пробежки. Сейчас я просто занимаюсь тем, что мне нравится. Тем, что приносит мне удовольствие. И воспоминания снова уносят меня в момент, когда я касался пальцами твоих ладоней, наматывая бинты и проверяя, не слишком ли туго. Ты смотрела на меня так… иначе. Не так, как в кофейне, не так, как на тренировке, когда я вызвал тебя на маты. Не так, как в момент, когда я подошел к тебе сзади, вмешиваясь в твою импровизированную тренировку. В твоих глазах было уважение. Уважение, смешанное с любопытством и заинтересованностью. Кажется, тебе действительно нравится это.

А еще я помню, как только увидел тебя, бьющую эту несчастную потрепанную грушу. В твоих движениях, в положении твоего тела было столько энергии, столько отчаяния. Какого-то глухого и слепого отчаяния. Ты колотила по этой груше, и в звенящей тишине зала раздавалось твое тяжелое дыхание, смешанное со сдавленными стонами. Ты не так проста, как кажешься на первый взгляд. Ты совсем не та девчонка, такая самоуверенная и дерзкая. В тебе есть другое. Другая сторона, которая преобладает, которая берет верх над всеми этими масками и фальшью, которой ты прикрываешься. И мне стало интересно, что это? Что ты прячешь в себе, за этими сладкими ядовитыми речами, срывающимися с губ? Но я одерну себя, в очередной раз тряхну головой, снимая идиотское наваждение, и это уже не первый раз за сегодня. Наконец, ты выходишь из здания и подходишь к моей машине. — Садись, — не думаешь же ты, что я стану открывать тебе дверь пассажирского сидения и пристегивать ремнем безопасности? Большая девочка, справишься с этим и сама. — Я сейчас, — мне надо проверить свет, чтобы не оставлять все эти заботы на мистера Лоуфорда, который работает здесь охранником. Он очень приветливый и приятный мужчина, который всегда подстрахует и поможет, если что-то нужно. Но наглеть не стоит, поэтому я исправно проверяю все оборудование в зале, контролирую выключенный свет и закрытую воду в душевых. И только после этого вернусь в машину и заведу двигатель. Торможу на первом светофоре и поворачиваю к тебе голову. Может, скажешь что-нибудь? Типа адреса, куда тебя везти? Или ждешь, что я стану вести себя как таксист, который с ужасным мексиканским акцентом интересуется «куда отвезти такую красивую девушку»? Знаешь же, что нет, поэтому, встрепенувшись под моим пристальным взглядом, называешь адрес своего дома. Хм, не самый лучший райончик для жизни, но мне нет до этого совершенно никакого дела. Я просто тебя отвезу. И не стану развлекать тебя разговорчиками о прошедших занятиях и планах на вечер. Ты отводишь взгляд в окно, следя за, сменяющими друг друга, домами и неновыми вывесками кафе, которые вовсю сверкают разноцветными огнями, завлекая нас туда пойти. Через несколько минут твой негромкий голос нарушит тишину салона автомобиля. Что ж, хозяин — барин. Супермаркет так супермаркет, мне все равно. Лишь кивну тебе в ответ и перестраиваю в голове маршрут нашего движения. Оставшееся время нашей поездки мы так и продолжим молчать. Только это никого все равно не напрягает, потому что нам все равно. Наконец, я заторможу на стоянке перед круглосуточным супермаркетом. — Пожалуйста, — отвечаю тебе на все твои благодарности, хотя, судя по тебе, ты немного раздумала перед тем, как сделать это. Что ж, дело твое. Я за свои труды не жду, что ты станешь кланяться мне в ноги, тем более, если я заикнусь об этом, то ты не преминешь мне напомнить о том, что это все была моя инициатива. И спорить с этим совершенно бессмысленно, ведь это чистая правда. Я мог просто выгнать тебя из зала, объявив, что тренировка окончена и нечего здесь ошиваться. Но я сам подошел, сам помог, устраивая тебе целую лекцию вместе  с экскурсию по необъятному миру бокса. Забираешь свою сумку и через несколько секунд скрываешься за автоматическими дверьми магазина. А я остаюсь стоять здесь. Хотя мне, на самом деле уже пора ехать домой, а я все еще стою, заглушив двигатель. Не могу уехать, все равно не могу позволить тебе плутать по темноте, еще и пакетом продуктов.

Что это? Неожиданный приступ джентльменства? Если да, то мне определенно это не нравится. Стучу пальцами по рулю, нетерпеливо поглядывая на часы, не понимая, что можно там так долго делать. Или же это только мне кажется, что время течет слишком медленно, пока я жду тебя. Возможно, ты уже покинула супермаркет через какой-нибудь другой, и тогда я буду чувствовать себя полным идиотом. Но вот ты выходишь из магазина и встречаешься со мной взглядом. Недоумение и частичка раздражение кроется в твоих зеленых глазах, и, сделав глубокий вдох, ты подходишь ко мне, понимая, что я не просто так здесь решил отдохнуть. — Прекращай возмущаться и садись, давай, — и хватит уже тратить время на бессмысленные разговоры. Завожу мотор и выруливаю с парковки. Ехать мы будем еще минут десять, хотя пешком, наверное, было бы быстрее. Так безопаснее, поэтому не думаю, что ты не станешь возмущаться. Тем более, что ты заснула. Просто вырубилась на пассажирском сидении. И что мне делать теперь с тобой? Разбудить тебя, дотронуться до плеча или изобразить кашель? Вместо этого я торможу у указанного тобой дома и поворачиваю к тебе голову, ты чуть приоткрыла рот во сне и мирно сопела, что я на какое-то время даже залип на этом. Неожиданно ты вздрагиваешь и подрываешься, а я торопливо отвожу от тебя взгляд. — Дальше куда? — как ни в чем не бывало, задаю вопрос, но ты отказываешься от моих услуг. Забираешь свои вещи и отпускаешь последнее на сегодня едкое замечание. Пожалуй, я оставлю его без внимания, ибо зачем? Какой во всем этом смысл? — До встречи, Софи, — не сомневаюсь, что ты придешь на тренировку послезавтра, ни секунды не сомневаюсь. Не дожидаясь, пока ты зайдешь в нужный подъезд, ловко разворачиваюсь и уезжаю к себе. И, на удивление, вопреки моей жуткой усталости, я не смогу быстро уснуть. Буду лежать и думать о том, как тренировал тебя сегодня, как твои глаза светились радостью, когда я отпускал в твой адрес скупую сухую похвалу. Это был определенно странный день, и я не уверен, что хочу еще один такой. Следующим утром я проснусь слишком разбитым, и даже любимый крепкий кофе меня не спасет. Кстати, я давно не ходил в кофейню, где ты работаешь, но, на самом деле, это не имеет значения. К назначенному времени я подъезжаю к Центральной больнице, где меня уже ждет мой хирург-ортопед. Весьма приятная женщина, которая все мои попытки ворчания облекает в шутки, и у меня даже поднимается настроение. — Доктор Торрес, когда вы уже скажете мне, что мне пора перестать делать бесконечный рентген? Нога практически не болит, я бегаю по утрам и занимаюсь спортом. Я здоров, неужели вы не видите? — но только мои слова не убеждают доктора Торрес, у нее своя правда. — Джеральд, если мы перестанем следить за вашим бедром, то все может закончиться и очень плохо. Сейчас вы  сдадите все анализы, и если все благополучно, то в следующий раз мы встретимся с вами уже в августе, то есть через полгода. Я позову медсестру, а позже подойду проверить анализы и рентген, — можно даже не пытаться скрывать свое недовольство и негодование, что придется провести в этом стерильном здании еще несколько часов. Я терпеть не могу больницы. Я устал от них, они приносят только разочарование и боль. Ведь именно здесь, лежа в этом госпитале я узнал, что больше не могу вернуться на службу. Что моя карьера закончилась вместе с этим метким выстрелом моего противника.

Осмотр и анализы покажут, что все в порядке, поэтому, распрощавшись с доктором, я еду в спортивный магазин с целью обновить экипировку и докупить еще кое-что для тренировок мальчишек. Мне хочется дать им все, что только возможно, я чувствую, что должен это сделать, и знаю, что могу. И уже на следующий день у меня с ними тренировка, от которой я буду заряжаться положительными эмоциями, чтобы потом, в очередной раз встретиться с моей группой девушек, которые так старательно посещают все занятия и соблюдают все мои правила. И ни одна еще не пропустила тренировку. И ты в том числе. Все пройдет хорошо, с каждым разом у тебя получается все лучше: ты вкладываешь в это все силы. А после ты останешься и уже по, ставшей какой-то странной традиции, начнешь бить грушу, а я останусь и проведу с тобой еще одну тренировку. Ты словно и не просила меня об этом. Точнее, просила, но безмолвно, намекая на это своими действиями. Мне не жалко, и мне совершенно нет дела до того, что ты не можешь озвучить свою просьбу, видимо, опасаясь какой-то моей неадекватной реакции. А, кстати, я ведь продолжаю делать все это совершенно бесплатно, и отвозить тебя после тренировки домой. Мне кажется, или меня наглейшим образом эксплуатируют, пользуясь моей добротой? Так будет продолжаться еще пару недель, пока я не оброню одну фразу, которая, вроде как, и не значит ничего, но тем не менее была воспринята тобой не с обычным насмешливым сарказмом. — Знаешь, если бы я не занимался с тобой благотворительностью, то уже давно стал бы миллионером, — это была как будто шутка, ведь мне было несложно. Хотя, и использовать себя так явно я позволить тоже не могу. Да и труд должен быть оплачен, я ведь не богатенький наследник, который может позволить себе все, что захочет, не задумываясь о материальной составляющей. У меня не такая большая зарплата, а я и так трачу много времени на бесплатные занятия по самообороне.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

11

Вчера был определенно сумасшедший день, точнее вечер. Я планировала сходить на занятие в зал и вернуться к своему одиночеству домой, тем более, что Майк обещал не накидываться и принести торт. Откуда он у него и с чего такая щедрость — мне было неведомо, но в потоке однообразных пустых вечером в тишине, ожидание этого казалось чем-то необычным и живым. Пускай я и знала, что лучше парню заранее не верить, чтобы не испытать разочарование, но мне нравилось думать, что сегодня что-то может сойти с привычной орбиты и разнообразить мой вечер. Вот только я совсем не догадывалась, что разнообразие может прийти с необычной стороны. Что тренировка по самообороне закончится, а я не поспешу домой. Я не предполагала, что обстоятельства сложатся так, и я задержусь в зале дольше. Я бы просто побила грушу минут пятнадцать и пошла бы обратно в раздевалку в надежде, что девушки уже собрались и поспешили к своим семьям и парням. Но появился ты и все пошло совершенно иначе. Время за боксом пролетело незаметно, но и на этом ничего не кончилось. Зачем ты повез меня домой? зачем ждал у супермаркета, наплевав на мои слова? Да, я уже давно поняла, что ты слишком самоуверенный и наглый, и никогда не слушаешь, что говорят другие. Поэтому можно было ничему не удивляться, но я все же удивляюсь и негодую. Но послушно сажусь рядом и даже, наверное, испытываю облегчение, что ты дождался. Мне хочется скорее оказаться дома и отдохнуть, а пешком я бы шла гораздо дольше. Стоит в этот раз поблагодарить твое упрямство и своеволие. Но я не стану, больше не стану, ни за что благодарить тебя, а просто пойду своей дорогой, услышав шум мотора, удаляющийся за моей спиной. Квартира встретит меня тишиной и темнотой. Включу свет и найду в себе силы закинуть покупки в шкафчик, а спортивную форму в корзину для белья. Но это максимум для моих способностей. Даже голод, который я планировала утолить купленными продуктами, останется на месте, ведь я слишком устала. Двигаюсь как на автомате, изредка проваливаясь в беспамятство. Быстро раздеваюсь, проверяю замок на двери и с наслаждением забираюсь под одеяло, моментально проваливаясь в сон, не успевая ни о чем подумать. Давно такого не случалось. Давно я не спала без проблем до самого звонка будильника. Первое время после пробуждения я буду пялиться в потолок и пытаться осознать все свои новые ощущения. Неожиданно я отдохнула и чувствую себя невероятно бодрой. Встаю с кровати, распахиваю окно и вдыхаю довольно свежий для этого часа воздух. Одеваюсь и заправляю кровать, раздумывая над тем, стоит ли заглянуть к соседу, про которого я вчера забыла благополучно, или лучше не стоит его будить? Все же решаю перед уходом проверить его, на случай, если он все же вчера ловил кайф. Не знаю, что на меня находит периодически, но я волнуюсь за парня. Не то что бы мне очень хочется жить с трупом за стеной. Пусть это прозвучит жестко и некрасиво, но при его увлечениях и образе жизни я не исключаю ничего. Поэтому если не слышу долгое время возни или шагов, то стучу в дверь Майка и дожидаюсь, хоть какой-то реакции. Это становится своего рода привычкой, заботиться о его жизни. Но мне не потребуется долбиться в закрытую дверь, ведь кто-то стучит в мою. Ставлю чайник на подставку и щелкаю кнопкой, а пока он греется, иду открывать. Ну, как говорится, на ловца и зверь бежит. Майк собственной персоной.

Привет, подруга! Уже не спишь, — вваливается он в квартиру в привычной манере. — Ну, привет. Я на работу собираюсь, а тебе стоило бы брать пример с меня, — беззлобно подшучиваю над парнем и закрываю за ним дверь. Я уже давно бросила попытки понять, откуда он такой взялся и на что живет: покупает наркоту, платит за эту стремную квартиру, обставленную побольше, чем моя. — Что это там у тебя? — интересуюсь у соседа, замечая, что он что-то прячет за спиной. Гадать долго не придется. — Я же обещал, — торжественно объявляет Майк, и я негромко смеюсь, наблюдая, как жестом фокусника он достает коробку с шоколадным тортом. Я была убеждена, что он забыл про него или как минимум съел сам. Без лишних слов качаю головой и достаю нужную посуду. Точнее, всю, какая у меня есть. Все мои приборы и тарелки рассчитаны исключительно на две персоны, потому что больше гостей у меня не бывает, да и денег на шикарную обстановку тоже. Мы завтракаем неожиданно вкусным тортом, болтая о всякой чепухе. Я рассказываю парню, где пропадаю вечерами, а он оживленно кивает и хвалит, что я решила позаботиться о своей безопасности. Вскоре я понимаю, что еще немного, и я опоздаю на работу. Выпинываю Майка из квартиры и бегу к остановке, чтобы успеть на автобус вовремя. Так в беготне пройдет половина дня. После обеда станет полегче, а посетителей поменьше. И мои мысли неожиданно вернутся к тебе. Я не видела тебя в кофейней уже несколько дней и почему-то думала, что сегодня ты появишься. Но беда в том, что ты приходишь исключительно в одно и тоже время, а оно уже прошло. Однако придется одернуть себя — какое мне дело, где тебя носит? С чего вдруг такой повышенный интерес? Твой жест доброй воли неожиданно занимает мои мысли, и я начинаю бредить, размышляя снова и снова о том, что ты можешь зайти позже, и я даже в благодарность за вчерашний вечер не стану пока плевать в кофе. Но ты не придешь. Как и на следующий день, который будет куда более насыщенным, чем предыдущий, а я буквально  буду валиться с ног, ведь сегодня я умудрилась работать везде и сразу. Разве что на кухне не помогала, да посуду не мыла вместе с мисс Джонсон. Я расстроенных чувствах и дурном настроении, несмотря на то, что моя смена закончилась в четыре часа, я добреду до дома и упаду на кровать. Совсем не хочется шевелиться, но ведь надо встать и подготовиться к тренировке. Тут я некстати вспоминаю, что так и не постирала одежду с прошлого раза, а сейчас она просто не будет готова. Это убивает настроение еще на несколько пунктов. Стиснув зубы, я все же заставляю себя собраться в кучу и в немногочисленном гардеробе нахожу шорты и футболку, которые можно надеть на тренировку.

Вскоре я уже еду в сторону зала, а едва переступлю порог, как почувствую улучшение. Неожиданно у меня появляются силы и желание двигаться. Что за магия? Что повлияло на мою вялость и усталость? Ведь еще час назад я усиленно гнала от себя коварные мысли остаться дома и пропустить один день. Тем не менее, я здесь и уже готова к новому. Все пройдет как обычно спокойно и добросовестно с моей стороны. Я отзанимаюсь все положенное время, а когда ты скажешь, что на сегодня мы закончили и все свободны, я замешкаюсь. Изначально я не планировала задерживаться и снова развлекаться с грушей, но я чувствую, что мне этого хочется. У меня полно сил и желания снова повторить все то, что ты объяснял в прошлый раз. На этот раз я не иду в раздевалку, а сразу в нужную часть зала. Беру в руки перчатки и слышу твой голос за спиной. Ты снова помогаешь мне надеть их и снова проводишь время за дополнительной тренировкой со мной. Я удивлена и поражена, зачем ты это делаешь, но ничего не говорю. Я просто получаю удовольствие от того, что делаю. И снова испытываю разочарование, когда ты смотришь на часы, объявляя, который час. Почему время летит так быстро, а я так вхожу во вкус и не хочу останавливаться? Почему это происходит на следующий раз, и еще через пару тренировок? Почему ты продолжаешь оставаться? Я не просила, я честное слово не рассчитывала на это. Впрочем, стоит задавать вопрос иначе, зная тебя хоть немного: почему ты не выгоняешь меня? Я трачу твое время, использую инвентарь, который и благодаря мне постепенно приходит в негодность. Я ведь не плачу за эти тренировки, никак не приношу пользы. Для меня это остается загадкой, но спрашивать я не решаюсь, чтобы не испортить ничего. Для меня все происходящее — огромная удача и шанс. Нельзя упускать его, нельзя вспоминать о приличиях и манерах. Хотя, конечно, я обязательно благодарю тебя за то, что ты тратишь время, чтобы отвезти меня на окраину города. Ровно до того же самого места, как и в первый раз. Все по одной схеме — ты киваешь, и едва я выйду из машины, разворачиваешься и возвращаешься к своим делам, которые из-за меня вынужден откладывать. Я думаю об этом так много времени и пытаюсь понять, как быть и чем все закончится, так что, видимо, притягиваю этот момент довольно скоро. Очередной вечер, в очередной раз все давным-давно ушли, а мы продолжаем тренировку. Я уже много чего знаю и изучаю различные приемы. И вдруг ты нарушаешь молчание. Я останавливаюсь и поднимаю голову, глядя на тебя. Ты не выглядишь обозленным или недовольными, что я ожидала увидеть после подобного замечания. Ты просто смотришь на меня, будто даже с неким подобием улыбки во взгляде. Но для меня резко все становится иначе. Я поджимаю губы и пару мгновений анализирую твое замечание. — Все, что я могу предложить — это кофе, — пожимаю плечами и отворачиваюсь, а затем говорю то, что еще не успела обдумать. — Наверное, мне уже пора домой, — хотя еще не пришло то время, в которое ты обычно объявлял об окончание дополнительной тренировки, но у меня вдруг пропало все желание оставаться тут.

Немного нервно пытаюсь расстегнуть перчатки, пока ты не прервешь это занятие и не поможешь мне сам, как обычно. Я чувствую на себе твой взгляд, но игнорирую его, разматывая бинт дрожащими руками. Я злюсь. На себя, на тебя, на все происходящее. Ты сказал ровно то, о чем я думала последнее время. Только вот я не думала, что мне будет так неприятно услышать это в реальности. Эти слова о благотворительности определенно задели меня сильнее, чем можно было предположить. Это значило то, что я бесцеремонно заставила тебя скакать вокруг меня и тратить столько времени на занятия, не приносящие никому доходов. Тебе, в частности. И я не хочу быть такой. Не хочу на халяву пользоваться чужой добротой. Мне не нужно это, не нужны подачки. Пускай это все и было делом времени, когда ты бы затребовал с меня оплату абонемента, но где-то в тайне я надеялась, что все закончится иначе. Вот только как? — Я еще успеваю на последний автобус, так что не надо меня подвозить, — едва брошу на тебя взгляд и поспешу в раздевалку. В самом деле, если потороплюсь, то я успею запрыгнуть в отъезжающий автобус и доберусь домой без приключений. И я бегом переодеваюсь и кидаю в сумку вещи, а затем спешу к выходу, не встречаясь с тобой. Наверное, стоило попрощаться и привычно поблагодарить, но сегодня это выше моих сил. Да и мысли мои заняты лишь тем, как гадко я себя чувствую и как хочу успеть на остановку. И второе мне удается, вскоре я сажусь в конце автобуса, который везет еще несколько таких же несчастных людей, как и я. Впрочем, почему я опять решаю за других и пишу их судьбу? Это все произошедшее в зале виновато. Это не спутало мои мысли и вмиг лишило настроения. Впервые за все эти недели я еду с тренировки в таком состоянии. Впервые за эти недели я не чувствую удовлетворения и какой-то гордости за себя. Лишь глухое раздражение на всех и на все занимает мою голову. Скорее бы доехать и отключиться. Просто забыться и выкинуть из ушей твой голос и эту идиотскую фразу, перекроившую все. Вот только сегодня моим мыслям совершенно не суждено сбыться. Полночи без сна, а настроение стало как будто еще гаже. Я ворочалась с боку на бок и в итоге выскочила из дома, наспех натянув пальто. Мне нужно пройтись, нужно прочистить голову. Нужно понять и смириться с тем, что все свершилось так, как должно было. Что никто не виноват, кроме меня самой. И нужно осознать тот факт, что больше я не приду на занятия. Даже на тренировки по самообороне. Я больше не хочу касаться всего этого, не хочу чувствовать себя наглой девчонкой, которая возомнила, что может получить желаемое и ничего за это не заплатить.
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

12

Я ведь не имел в виду ничего такого. Ничего плохого или обидного для тебя. Может, я хотел, чтобы ты просто отшутилась и сделала вид, что это я такой бессовестный собираюсь тянуть с тебя деньги. Только что-то изменилось, определенно изменилось между нами. Куда-то неожиданно подевалась вся эта вражда, бессмысленная и беспощадная война, которую мы вели все прошедшее время. Мы стали чем-то вроде команды, хорошей и слаженной команды. Я искренне восхищался твоими успехами в боксе, да и в самообороне. Ты так самозабвенно отдавалась тренировкам, так закусывала губу и сосредоточенно следила за моими действиями, внимательно при этом вслушиваясь в мои слова. Нет, другие девушки в твоей группе были не менее успешными или сосредоточенными, просто они не выглядели так, как ты. Ты так органично вписывалась в это, твоя миниатюрная гибкая фигурка была просто создана для того, чтобы заниматься спортом, заниматься именно боевыми искусствами. И я всегда с каким-то нетерпением и предвкушением ожидал, когда закончится групповое занятие, чтобы уделить время тебе. Чтобы посмотреть, чему ты научилась, и наблюдать за тем, чему еще я могу тебя научить. А я мог научить тебя очень многому. Твое присутствие в моей жизни было не в тягость. Это было скорее чем-то вроде развлечения, чем-то вроде возможности нескучно скоротать вечер, ведь обычно я проводил его в одиночестве с ноутбуком на коленях или перед телевизором. Теперь я приезжал домой едва ли не в одиннадцать вечера, ведь ты жила на совершенно противоположном от меня конце города. Но мне нравилось знать, что ты в безопасности и добралась нормально до дома. Кстати, я узнал, что ты недавно переехала в Чикаго, но так и не узнал, откуда именно. Это, в принципе, не имело значения. Мы мало разговаривали и общались, несмотря на то, что столько времени проводили вместе. Кажется, остальные девочки в группе начали задумываться о том, что у нас с тобой, возможно, роман. Это были странные косые взгляды на нас во время занятий, но никаких вопросов. Я сразу дал понять, что моя личная жизнь и все остальное под запретом для обсуждения. Это не касается никого, кроме меня. Тем не менее, одна из девушек, кажется, Барбара, после окончания одного из первых занятий предложила мне выпить с ними кофе в одном из заведений в соседнем здании. — Извините, но я не пью кофе, — максимально учтиво и вежливо я ответил девушке и, кажется, услышал за спиной твой язвительный смешок. Когда я повернулся, то ты уже натянула обратно маску безразличной скуки и смотрела куда-то в сторону. Ты-то уж лучше всех знаешь, какой кофе я пью и в каких количествах. Но, знаешь, я благодарен тебе, что ты не стала говорить об этом, не стала озвучивать то, что известно здесь только тебе. После того случая больше никто не «подкатывал» ко мне, никто не пытался спросить о моей личной или какой-либо другой жизни. Ты тоже не спрашивала ничего, хотя, возможно, имела право. Или нет. Точно нет. Никто не имеет право лезть в сою личную жизнь, в мою постель, считать моих сексуальных партнеров и все прочее. Это только мое. И я слишком скрытный человек, чтобы пускать кого-то настолько близко.

Единственный раз, когда ты позволила себе залезть куда-то чуть глубже моего бронированного панциря, это однажды в машине. Ты поинтересовалась, правда ли, что обо мне говорят, что я, едва ли не в одиночку «положил» несколько десятков противников, находясь на службе на Ближнем Востоке. Во-первых, я никому не рассказывал особо, где и как служил, но это узнать можно было. В конечном итоге, я вырос в этом городе, поэтому ладно, здесь я могу понять. Но делать из меня какого-то терминатора — это слишком смешно и нелепо даже для меня. А во-вторых, если бы не твой взгляд, который уверял меня в том, что ты совершенно точно не введешься на всю эту чушь, я бы послал тебя. Вместе с твоими нелепыми вопросами. Но нет, я ответил тебе, что вряд ли могу считаться капитаном Америкой, или вообще любым другим супергероем, на том и порешили. Я подозреваю, что обо мне ведется много разговоров за стеной женской раздевалки нашего спортзала, но что из них правда? Ты, конечно, все знаешь и все слышишь. Во что-то веришь, во что-то нет. Для тебя имеет значение то, я занимаюсь с тобой, что трачу свое время на то, чтобы обучить тебя. Я восхищаюсь твоим потенциалом и упорством. Восхищаюсь, но ты не услышишь от меня подобных слов. Я не стану поощрять это, не стану каким-либо образом поддерживать твою веру в себя. Ты ведь и человеком меня не считаешь, видимо, решив, что у меня начисто отсутствуют чувства и эмоции. Даже не стану возражать против этого, лишь продолжу проводить с тобой тренировки до того злополучного и рокового дня, когда мне захотелось тебя немного «встряхнуть». Только вот эффект оказался прямо противоположным ожидаемому. Резко опустив руки и не закончив прием, ты подняла на меня взгляд и посмотрела мне прямо в глаза. Где насмешка в твоих глазах? Где яд в словах? Я так жду этого, так хочу. Но ты так безразлично бросаешь фразу, и я понимаю, что обидел тебя своими словами. Что задел за живое. Я понимал, что у тебя нет возможности, нет денег, чтобы заплатить за тренировки. Ты не ездила на машине, как все в этом зале, твои кроссовки были совершенно не новыми, и я знаю, где ты работаешь. Понимаю, как тяжело, и я… я не хотел обидеть тебя. Только теперь я точно не знаю, что тебе сказать. Не успеваю даже придумать, потому что не понимаю, за что должен извиняться. Я не сказал ничего такого, ничего особенного, но буквально через секунду ты заканчиваешь нашу тренировку, рьяно начиная снимать перчатки с рук. Молча подхожу и помогаю тебе сделать это, как обычно, такими привычными движениями. Затем отхожу на пару шагов от тебя, пристально следя за твоими движениями по разматыванию бинтов. Говоришь, что не стоит тебя подвозить, а я лишь пожимаю в ответ плечами. Не стану навязывать тебе свое общество, если вдруг оно стало тебе противно. Проходит еще, от силы, пять минут, и я слышу, уже из тренерской, как хлопает дверь. Знаю, что это ты ушла, как и знаю то, что ты вряд ли еще вернешься.

Теперь, похоже, моя очередь поколотить немного грушу. Я давно не занимался этим, предпочитая по наставлению врача больше силовые тренировки, похожие, правда на лечебную физкультуру, нежели на настоящие тренировки. Надеваю перчатки и на полчаса выключаю мозг, нанося точные удары по раскачивающейся груше, и понимаю, что это именно то, чего мне так не хватало последнее время. Я находил, так сказать, утешение в тренировках с тобой. Вкладывал частичку себя в тебя. Питался этим, насыщался твоей энергией и безумным желанием делать что-то. Я уже привык не хотеть этого, привык не испытывать эмоций, а ты переворачивала мою жизнь, пускай я и сопротивлялся этому. Пускай я все еще сопротивляюсь этому. Наконец, ощутив безумную усталость в потерявших тонус мышцах, я иду в душ, а затем еду домой. Всего лишь половина девятого. Это так рано, слишком рано, и я снова не знаю, чем себя занять. Черт! Пора вообще перестать о тебе думать, это не стоит того. Не стоит того, чтобы я заморачивался из-за какой-то девчонки, которая сначала пила мою кровь, а после решила, что можешь так демонстративно обижаться на меня, словно я нагадил тебе в еду. Но я все равно не смог до конца избавиться от этих мыслей, я продолжу возвращаться мыслями к этому. Тем более, что ты не придешь на следующую тренировку. Я предполагал, но все же думал, что в тебе осталась еще хоть капля здравого смысла, и ты поймешь, что я все это делаю не просто так. Я проведу тренировку как обычно, в штатном режиме. Все пройдет хорошо, все будет так, как должно быть, а ты виновата сама. Ты не придешь и дальше, и в очередной раз. Это становится какой-то странной и не очень правильной системой. Все никак так и не смогу избавиться от этих дурацких мыслей и приду в твою кофейню. Закажу кофе и пирожное не самой приветливой официантке, а когда мне принесут его, то, даже не притронувшись, произнесу. — Софи работает сегодня? — Кейти, кажется, так написано на бейдже этой девушки, заметно встрепенется. — Извините, что-то не так? — конечно, она знает, что у нас с тобой не самые радужные отношения и хочет избежать очередного конфликта. — Пригласите Софи. Пожалуйста, — добавлю в конце, чуть подумав, ведь люди говорят, что волшебные слова творят чудеса. И, сдержанно кивнув, девушка удаляется в сторону бара. Делаю небольшой глоток привычного горьковатого напитка и ковырну небольшой вилочкой пирожное, которое действительно испекли сегодня.

Но только в этот день я пришел не наслаждаться любимым десертом. Твой голос над моим ухом вернет меня на эту грешную землю. Кстати, такое ощущение, что все кафе на эти мгновение умолкло и внимательно прислушивается к тому, что происходит у моего столика. — Ты перестала ходить на тренировки, — безразлично оброню, даже не поднимая на тебя глаза. — Или думаешь, что научилась всему, чему только можно? — или ты просто настолько гордая и одновременно глупая дурочка, которая не может довести начатое дело до конца? Неожиданно для себя я начинаю злиться. Ты выглядишь совершенно отстраненной и безразличной. Или, думаешь, я стану извиняться за то, что сказал? Не на того напала. Мне вот так и не удалось добиться от тебя извинений за испорченный кофе и настроение в придачу, так почему я должен извиняться и просить тебя вернуться? — Тренировка завтра в семь. Надеюсь, ты включишь мозги и придешь на нее, — понимаю, что уговорами от тебя мало чего можно добиться, да и не собираюсь особо тебя тиранить. Бросаю на стол пятидолларовую купюру и, так и не притронувшись к пирожному, поднимаюсь из-за стола и выхожу из кафе. Кажется, тебе сейчас придется выслушивать замечания коллег, но мне все равно. Я собираюсь доказать тебе, что ты еще не готова к тому, чтобы оказаться на улице один на один с вооруженным грабителем. Кажется, я начинаю попросту сходить с ума. Только мне отчего-то важно, чтобы ты пришла на эту чертову тренировку. Ты растратишь свой талант, а он, поверь мне, у тебя есть. Я знаю, твоя смена заканчивается в восемь вечера. Ты когда-то говорила невзначай нечто подобное и, надеюсь, я не ошибся, и сегодня ты освободишься именно в это время. Сейчас зима, и на улице в это время уже полностью темнеет, поэтому есть шанс, что мой, до ужаса идиотский, план сработает. В начала девятого я снова окажусь у твоей кофейни, только теперь с другой стороны. Как раз там, где темная подворотня и стоят мусорные баки, как во всех современных фильмах и сериалах. Тусклый фонарь едва ли освещает эту часть улицы, и ты не увидишь моего лица. Зато увидишь лезвие складного армейского ножа, который я всегда ношу с собой. — Куда спешим, красавица? — неслышно подойду и окликну тебя, понизив голос, теша себя мыслями о том, что, возможно, ты не узнаешь меня. — Телефон, деньги, драгоценности. И побыстрее, — я прямо за твоей спиной, прикладываю рукоятку ножа к твоей спине, уже успев сложить нож, не собираясь ранить тебя ни в коем случае. И, кстати, я надеялся, что ты применишь хоть один из приемов, что мы с тобой отрабатывали. Как раз подобную ситуацию мы рассматривали один в один, и очень стыдно так подводить своего тренера.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

13

Мне так легко удается забыть о том, что я живу чужой жизнью, что я никто. Меня не существует в природе. Нет никакой Софи Оуэн, которая вдруг появилась в Чикаго и вдруг стала полноправным его жителем. Впрочем, о полных правах надо забыть. Ведь с фальшивыми документами в кармане я не имею права ни на что. Разве что перебивать подработками да жить в ужасной каморке на краю города. Я могу лишь продолжать жить дальше, день за днем, как по расписанию двигаться. И верить. Особенно сильно верить, что меня не обнаружат. Что я не услышу за спиной знакомый голос, зовущий меня настоящим именем. Николь… признаться честно, за эти полгода я так отвыкла от этого имени. Изо дня в день я слышу лишь «Эй, Софи», «Си, ну что там?» и прочее, что свойственно моей работе. Слишком много времени я провожу в кофейне, где каждому непременно от меня что-то нужно. И никто из них не знает, что это самое новомодное Си для меня чужое. В первое время меня передергивало, когда кто-то звал меня по имени. Я успевала забыть о том, что мне придется все время врать и скрываться под чужой личиной. И это было так трудно. Это давило на меня сильнее, чем сам факт того, что я несовершеннолетняя беглянка. Черт, а ведь мне и правда едва исполнилось семнадцать, как я убежала. В моих новых документах значатся прекрасные двадцать полных лет, которые открывают двери почти везде. Разве что я не могу зависать в барах ночи напролет. Но смысл в том, что мне и не хочется. Я пытаюсь за километр обходить все подобные заведения по многим причинам. Но речь сейчас совсем не об этом. С каждым прожитым в этом городе месяцем, я все плотнее уживалась с чужим именем и возрастом. Я будто бы, в самом деле, поверила, что все правда. Что мне уже не семнадцать, и я могу делать все, что заблагорассудится. Наверное, это не есть хорошо? наверное, мне стоит остановиться и задуматься над тем, что я потеряла себя. Я почти потеряла связь с тем человеком, который жил всю сознательную жизнь в Лос-Анджелесе, кто отчаянно боится своего брата, кто никогда не чувствовал себя как дома в особняке в одном из районов города, где нет бедняков, где нет странных парней латинского происхождения и отбитых наркоманов. Я не замечала этого раньше, не думала о своей жизни там в подобном ключе. Я принимала все как данное и просто считала дни до момента, когда все закончится. Когда я смогу стать свободной, когда избавлюсь от своих страхов, когда смогу съехать из дома в любое другое место. Когда я буду сама себе хозяйка. И я совсем не ожидала, что все повернется так резко и неожиданно. А еще я уже давно не думала о том, что происходит в Лос-Анджелесе. По всем законам жанра меня должны были найти. Пара штатов между нами — не помеха для полиции. Наверняка у них есть ориентировки с моим фото и то и дело кто-то из них присматривается к подходящим под описание девушкам.

Но до сих пор мне удавалось оставаться здесь, неузнанной, не пойманной. А ищет меня хоть кто-то? Предательская и такая заманчивая мысль иногда посещала мою голову. Ведь как было бы просто и легко, если обо мне все забыли бы. Только благодаря Энтони я знаю, что родители обратились к копам, знаю, что обо мне расспрашивали в школе, у друзей, которых у меня практически и нет. Я знаю, что меня искали. Может и сейчас ищут. И очень хочется верить, что не найдут. Остается всего несколько месяцев до моего восемнадцатилетия. Мне осталось продержаться немного и тогда можно будет забыть о страхе, можно будет больше не оглядываться, не скрываться. Тогда я смогу достать из потайного кармана в кошельке свои настоящие документы и стать собой. Снова зваться Николь и не бояться, что это обернется проблемами. И мне нестерпимо хочется сделать это сейчас. Я не могу удержаться. Ноги сами ведут меня к брошенной на пол сумке. Вытряхиваю содержимое на пол, усаживаясь тут же, рядом. Достаю потрепанный кошелек и вот они, мои права, полученные не так давно. Это, наверное, единственный мой большой шаг в той жизни. Единственное достижение. У меня не было машины и, может даже не предвещало ничего ее появление, но все равно было здорово знать, что я могу хоть что-то. Сейчас же я могу лишь всматриваться в свое фото и не узнавать его. Неужели это я? Неужели эта излишне серьезная и зажатая девушка — я? Белые волосы так сильно меняют меня. Или наоборот темные? Я так привыкла к себе нынешней, что не представляю, каково будет меня узнать Тони. Мы уже давно не созванивались с ним, но по телефону он в любом случае ничего не увидит, а отправку фото и видео звонки я исключаю сразу же. Несмотря на то, что он настаивает, я остаюсь непреклонной. Слишком опасно. Я не могу рисковать. Не сейчас. Он часто порывается приехать. Сбежать из своего личного ада и встретиться со мной, но я запрещаю. Вплоть до серьезных телесных повреждений. Он не должен приезжать, не должен ставить меня в опасную ситуацию. Я никогда его не прощу, если вдруг что-то пойдет не так. И, тем не менее, я скучаю. Я очень скучаю по единственному близкому мне человеку. Встретимся ли мы в ближайший год? Я вдруг вздрогну и поспешу собрать все свое добро, снова пряча мое разоблачение. Неосознанно проведу тыльной стороной ладони по щеке, замечая, что она влажная. Ну, только слез еще не хватало! Приходится отругать себя за слабость. И заодно позлиться на всю ситуацию, что произошла недавно.

Я страдаю от безделья. Совершенно безумно страдаю от того, что мне теперь нечем занимать свои вечера. Что у меня нет цели, нет никаких планов. Опять я остаюсь брошенной в этом городе, в этой жизни. Коротаю вечера в темной квартире, ведь так лень вставать с кровати или тянуться к ночнику. Вот и сейчас на город опустились сумерки, а я не заметила, как комната стремительно погружается во мрак. Каждый чертов вечер, а когда нет работы, то и день, я провожу наедине с собой и все чаще предаюсь подобным размышлениям. Это не приводит ни к чему хорошему, не добавляет мне оптимизма. Скорее наоборот. Я готова лезть на стены от отчаяния и безысходности. Лишь сейчас, оказавшись вдали от зала, тренировок и тебя, я вдруг понимаю, как мне не хватает всего этого. Никогда еще чувство одиночества не было таким острым. Никогда мне не было так страшно и плохо. Мне очень хочется снова погрузиться в эти эмоции. Чувствовать тяжесть и усталость в мышцах. Хочется чувствовать гордость за себя. Я пытаюсь имитировать удары по груше, рассекая кулаками воздух, но почти сразу это вызывает у меня отвращение. На саму себя, разумеется. На что ты рассчитывала, идиотка? Кто тебе сказал, что все будет сказочно прекрасно и дальше? Кто дал тебе право считать, что в твоей жизни навсегда останется это чувство эйфории? Наивная дура, ты сама загнала себя в это состояние. И я снова срываюсь с места, выбегая из дома, из квартиры, стены которой так бесконечно давят на сознание. Всю ночь я буду слоняться по городу, рискуя нарваться на неприятности, но мне так плевать, честное слово. Тупое безразличие сжирает меня изнутри. И надо срочно что-то с этим сделать, пока не стало слишком поздно. Пока я не вляпалась во что-то, что поставит все мое существование здесь под угрозу. Вот только я так и не смогла придумать, что же мне делать. И снова я возвращаюсь под утро домой. Снова принимаю горячи душ, чтобы согреться. Завтракаю, не чувствуя вкуса, замазываю синяки под глазами косметикой и не спеша бреду в сторону кофейни, затыкая уши музыкой. Пройду так несколько остановок, в конце концов, запрыгивая в автобус, чтобы не опоздать на смену. Прогулка не дает мне настроиться на новый день и выкинуть все черные мысли из головы, но приходится нацепить привычную маску радости. Не стоит коллегам знать, что со мной происходит. Не стоит им видеть, как я готова ломать ногти, царапая стену в подсобке от бессилия и усталости. Тем не менее, во время своего обеденного перерывая, я закроюсь в одном из помещений для отдыха, отрешаясь от компании других девушек, и неспешно буду жевать свой салат, параллельно ползая в интернете без всякой цели. Ровно до момента, пока мое одиночество не нарушит Кейти, вызывая у меня волну раздражения.

Лиз, там это… пришел… — мнется на месте девушка, подбирая слова. — Ну, тот ненормальный пришел. Просит тебя позвать, — я удивленно вскидываю брови, внезапно почувствую какие-то новые эмоции. — Какого… — бормочу себе под нос, лихорадочно соображая, какая нелегкая тебя принесла, да еще и моей аудиенции затребовала. С того вечера, когда была последняя моя (наша) тренировка, я больше не видела тебя. Ты не заходил за привычным заказом, никак не давал о себе знать. А я, признаться честно, ждала. Где-то в глубине души ждала, что ты придешь…. Вот только зачем? Все было предельно ясно в тот день. Так какого хрена я не переставала думать об этом? — А что случилось-то? — любопытствует девушка, выжидающе глядя на меня. — Самой интересно, Кейти. Вроде в кофе я ему сегодня ничего не мешала, — пытаюсь отшутиться, но выходит коряво, и поднимаюсь, поправляя форму. Выхожу из подсобки и быстро, сделав вдох, сопровождаемая любопытными взглядами (ясно, по пути ко мне Кейти всем разболтала), я выхожу в зал, прямиком направляясь к твоему любимому столику. — Добрый день, — привычная автоматическая фраза срывается с губ, а я замираю рядом, чувствуя себя неуютно. Ты не спешишь поднять голову, а я гадаю, какого черта сейчас произойдет. И я бы ни за что не угадала, если бы даже постаралась. — Я не считаю, что теперь мне это необходимо, — с некоторой задержкой я все же отвечу тебе, не придавая никакой окраски своему голосу. С чего тебя вдруг волнует то, что я перестала ходить в зал? Неужели тебе не стало легче, когда группа уменьшилась и не надо тратить силы на человека, кто не смог найти себе нормальную пару? Почему тебя все это волнует, Джеральд? Почему ты так себя ведешь? Я пытаюсь разобраться, что мне делать и что произойдет дальше. Но снова безуспешно. Ты привычно холоден и походишь на машину, выдающую механические заложенные системой фразы. Закрадывается подозрение, что издеваешься надо мной таким образом, но какой в этом смысл? Какая тебе с этого выгода? И я молчу. Я не говорю ничего, не собираюсь перед тобой оправдываться или что-то объяснять. Разве это не мое дело, ходить на тренировки или нет? мне хотелось бы знать причину, хотелось бы понять, что за чертовщина происходит. Но ты не дашь мне ответов. Раздраженно отодвинешь со скрипом стул и встанешь, словно брезгливо кидая на столик деньги. — Думаю, вам не стоит тратить время на анализ моих умственных способностей, — и нет, это не привычный сарказм и яд. Я произнесу это тихо, чтобы услышал только ты. И мой голос не выражает ничего. Это должно сбивать тебя с толку, да? Но какая мне, в сущности, разница? И ты уйдешь, так больше ничего не добавляя, а в моей голове прекрасно и сами по себе будут крутиться твои слова.

Софи. Что происходит? — раздается над головой голос Кристины, которая подменяет Марка, когда тот отсутствует. — Он чем-то опять недоволен? — черт, вот кто тебя вообще сюда просил заявляться и устраивать показательную сцену? Я разворачиваюсь к девушке и делаю максимально растерянный вид. — Я сама не понимаю, что это было. Никаких претензий к кофе или ко мне у него нет. Просто… черт разберет, что у него в голове. Ты же знаешь, что это за тип и какие у него тараканы в голове? — делаю попытку улыбнуться, да и девочки, проходящие мимо, кивают в подтверждение моих слов. И, тем не менее, Крис внимательно смотрит на меня, а мне приходится приложить усилия, чтобы сохранить беспечный вид. Вот только все не так. Внутри меня происходит нечто странное, необъяснимое. Но я чувствую себя… живее. Только времени подумать об этом нет совсем. — Твой перерыв закончился? — вырывает меня в реальность вопрос Крис, и я согласно киваю и прихватываю с твоего столика нетронутый заказ и деньги, разнося все по своим местам. И больше нет времени думать о пустяках, думать о тебе. До самого вечера я буду, как угорелая носиться по кофейне, подменяя одну из официанток. Неудивительно, что к концу смены я едва переставляла ноги и еле думала. С трудом переодеваюсь в нормальную одежду, то и дело, останавливаясь и переводя дух, я, наконец, собираюсь. Прощаюсь со всеми, кто остался и вываливаю, наконец, на улицу. Делаю пару глубоких вдохов морозного воздуха и ежусь от холода. Стоило одеться потеплее… Только вот нет у меня подходящего свитера, а купить новый не на что. Впрочем, ничего нового. И это снова вгоняет меня в уныние. Ровно до момента, пока какая-то тень не отделяется от стены и не разрезает тишину неприятным голосом возле самого моего уха. И я мешкаю, не успевая отскочить или отбежать. Пока я соображаю, что же это блестело в тусклом свете фонаря, меня хватают за предплечье, стискивая, что есть силы. — Какого черта! Отпустите меня! У меня ничего нет, — пытаюсь вырваться, но что-то так опасно упирающееся в спину заставляет бледнеть и едва не терять сознание от страха. — Пожалуйста, у меня нет денег и драгоценностей, — стоит закричать, но едва я подумала об этом, как рука стискивает мне рот и волна ужаса заставляет меня слегка взбодриться. Я начинаю вырываться. Царапаюсь и пытаюсь дотянуться до лица неизвестного, пока мне не удается стащить капюшон с его головы, а в неярком свете единственного местного фонаря я вижу знакомое лицо. Мои глаза расширяются от шока еще больше, а ты вдруг убираешь руку от моего лица, ослабляя хватку. — Твою мать! Какого хрена ты делаешь?! — вырываюсь из твоих рук и отскакиваю на несколько шагов в сторону. — Ты совсем чокнутый псих что ли?! Что тебе надо от меня! Ты не нормальный вообще? — с истеричными нотками я начинаю кричать, захлебываясь от накрывшего меня страха и одновременно облегчения. Какого хрена тут происходит!?
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

14

Пожалуй, не самый удачный план в моей жизни: притвориться преступником и напасть на тебя сзади. Я же милый котик, и никогда не обижаю бедных несчастных и безумно уставших женщин, которые выходят с работы. Должен признаться, я чувствовал себя просто безумным идиотом, затевая все это. Но я чувствовал себя обязанным, что ли. После того, как обидел тебя. Это не было стыдно, я не ощущал никакой вины, но мне определенно не хватало тебя на этих тренировках. И, в конце концов, мне было не на ком отрабатывать приемы и показывать их остальным. Конечно, я показывал все на других девочках, но они были слишком неуклюжими в моих руках. Они не понимали, что нужно делать, деревенели, когда я касался их, словно я собирался сделать с ними нечто непотребное. Одним словом, мне перестали тренировки дарить это одухотворение и какую-то неясную, необъяснимую, свободу. Я перестал ловить от них кайф, перестал думать о том, как долго еще до этой самой тренировки. Не хочется верить, что это из-за тебя. Что из-за какой-то наглой, самонадеянной девчонки я впадаю в это странное состояние, которое, вроде, как и не депрессия, но нечто очень и очень странное. Перестань так действовать на меня, мне категорически надоело думать о тебе и том, как мы тренировались вместе. Я предпринял попытку вернуть тебя на тренировки в своей, такой грубоватой приказной манере, как привык общаться с солдатами в Ираке. С тобой такие фишечки не прокатывали никогда, но меня это не слишком заботило. Я понимал, что ты все равно не придешь на тренировку, даже после моих слов и демонстративного ухода. Тебя явно это все не зацепило, хотя, я представляю, какие шепотки побежали по этой небольшой кофейне, когда я ушел. Я определенно прибавил тебе забот, вызвав к своему столику и что-то негромко, но довольно жестко, проговорив тебе. И от этого я почувствовал какое-то садистское удовлетворение, пускай ты и довольно резко поставила меня на место. В этом заведении я уже заработал для себя репутацию эдакого чудика, у которого черт знает что на уме, а ты явно не в настроении сейчас пересказывать и объяснять всем своим подругам и коллегам то, почему я таким вот странным образом веду себя. И я иду на крайние меры. Выслеживаю тебя после окончания смены и нападаю сзади, как сделал бы любой грабитель. — У тебя есть телефон. И чаевые. Ты же работаешь в этом кафе, — мне не стоит говорить слишком много, ведь тогда ты можешь узнать мой голос.  А еще слишком рано, я еще недостаточно ужаса и страха услышал в твоих словах. И мы продолжаем это представление: я сильнее надавливаю на твою спину рукоятью ножа, а когда ты начинаешь кричать, то мне ничего не остается, кроме как закрыть твой рот своей ладонью. Попрошу заметить, что это совершенно не входило в мои планы. Это ты все делаешь совершенно неправильно, я не учил тебя визжать, как поросенка. Держу тебя еще крепче, а ты, вместо того, чтобы сделать хоть что-нибудь дельное, начинаешь вырываться и царапаться. Это, кстати говоря, тоже не входило в мои планы, поэтому в один момент я теряю бдительность, позволяя тебе меня узнать, стянув капюшон с моей головы.

Мне приходится убрать [слава богу, не прокушенную] ладонь от твоего лица и отойти на пару шагов. Ты кричишь на меня, заходясь в праведном гневе. — Серьезно, Софи? По-моему, это я должен спросить тебя, какого хрена делаешь ты? — «включаю» тренера, скрещиваю на груди руки и готовлюсь прочитать тебе длиннющую лекцию о том, что ты совершенно бездарно тратишь свой талант на всякую ерунду. — Если бы я действительно был грабителем, а в моей руке был бы нож, то в первое же мгновение, когда ты начала дергаться, он воткнулся бы тебе в бок, и сейчас ты бы лежала в этой вонючей подворотне, истекая кровью, — демонстрирую тебе сложенный нож, чтобы показать, что тебе ничего не угрожало, на самом-то деле. Но тебя это вряд ли убедит, ты слишком взвинчена, чтобы мыслить здраво. — И, кажется, первое правило, которое я заставил тебя усвоить на первой же тренировке: не паниковать. Когда начинаешь бояться, теряешь концентрацию и даешь противнику преимущество, — минутка бесплатных советов от мистера Бриджеса. Бесплатных, прошу еще раз заметить это. Не думаю, что все это подействует на тебя, ты слишком непредсказуема и неуправляема. — И, кстати, у тебя неплохо все это получалось. Не уверен, правда, что тебе интересно это знать, — самый большой комплимент за все время, что мы с тобой общались. «Неплохо получалось» из моих уст звучит весьма похоже на «у тебя есть все шансы стать олимпийской чемпионкой». И, сказав все это, я уйду. Оставив тебя в одиночестве, осмысливать произнесенные мной вещи. Надеюсь, может, хоть сейчас ты поймешь всю серьезность того, чем мы занимались. Что это были не просто детские игры, а настоящая взрослая жизнь, которая в любой момент может повернуться к тебе не той стороной, с которой ты привык общаться. Может, ты все-таки включишь свой мозг и выключишь непомерную гордость? Обойду здание, сяду в припаркованный рядом автомобиль и уеду домой. Это все, что я мог сделать для тебя. А завтра мы посмотрим, что из этого ты усвоила, или ты точно полная дура, какой пытаешься казаться. И еще очень долгое время, оказавшись дома, буду думать о том, что сделал. Думать о том, что я был слишком суров к тебе, слишком жесток или и того хуже, запугал тебя до полусмерти. Но какое мне дело вообще до этого всего? Я просто пытался быть более добрым, что ли. Хорошим и правильным. Я даже готов продолжить заниматься с тобой боксом, но ты не попросишь об этом, в этом я не сомневаюсь уж точно.

И следующим вечером, наблюдая, как собираются девушки на тренировку, буду высматривать тебя взглядом, искать и даже в какой-то степени надеяться, что ты соберешься и почтишь нас своим присутствием. Но вот, уже пора начинать тренировку, а тебя все еще нет. Ты не опаздываешь, никогда не опаздывала, а значит, просто решила не приходить. Решила, что для тебя так будет лучше. Что ж, как пожелаешь. Больше я не стану тебя уговаривать, пытаться запугать и склонить, тем самым, на свою сторону. Больше ни за что. Проведу тренировку, как обычно, возможно даже немого жестче, чем всегда, потому что стоны и охи, раздававшиеся по сторонам, будут чуть громче обычного. Понимаю, что злюсь на себя, очень сильно злюсь за то, что так повел себя вчера. Не стоило мне приходить к тебе, не стоило вмешиваться и показывать свою слабость. А это была именно слабость, ничего другого. Но, кажется, пришла пора забыть об этом, забыть обо всем, что было, завершить эти курсы самообороны и двигаться дальше. С этого момента, как я вот решил двигаться дальше, прошло еще несколько дней, а соответственно минус еще одно занятие. В этот день у меня не было боксеров по расписанию, лишь один мальчишка, чьи родители попросили меня заниматься с их сыном дополнительно. Я отпустил его часов в пять, а после этого засел в тренерской, набрасывая на бумаге новый план тренировок. Но все мне не нравится, все было не то и не шло. Иногда все делается за десять минут, а после этого месяц работаешь согласно плану. В этот раз все шло через одно место. Мне ничего не нравилось, а с моим перфекционизмом это было просто форменным издевательством. Через пару часов мучений, я забрасываю это дело, откладывая его на другой день и, одевшись, выхожу в зал. По логике вещей здесь не должно никого быть, но неяркий свет в дальнем углу заставит меня остановиться, а еще через мгновение опешить, потеряв дар речи. Я, правда, не собирался сейчас ничего говорить, но в любом случае. Ты занималась с грушей, так старательно нанося по ней удары. Вот уж не знаю, как ты сюда проникла, но я тебя точно не приглашал. Точнее, приглашал, но на другой вид тренировок. Пройти мимо я, естественно, не могу, а направляюсь в твою сторону. В твоих ушах оказались наушники и, видимо, поэтому ты не услышала моих шагов. — Ты снова все делаешь не так, как надо. Держи локти, — с этими словами подхватываю твои локти и приподнимаю их. С твоих губ срывается крик, наушники выпадут, а на мою голову обрушится несколько нелицеприятных слов. Ну ты же девушка, Софи, в конце-то концов. — Говорю, неправильно ты опять все делаешь. Обучающие видео, серьезно? — наконец, я вижу, как на стоящем на небольшой полочке с перчатками, смартфоне, идет видео с тренировкой по боксу. — Ты думаешь, по этой штуке можно научиться хоть чему-то, что не сломает твои пальцы? — вот я уже раздеваюсь, отбрасывая куртку с шарфом на низкую скамью, и надеваю специальные боксерские лапы, с которыми всегда занимался с тобой.

Ты ведь не станешь с эти спорить? Не начнешь говорить про деньги или про что-либо еще? Но я весьма сильно ошибался. Ведь ты была бы не ты, если бы не съязвила что-нибудь в ответ на мой душевный порыв. — Может, после такого ты хотя бы перестанешь портить и плевать в мой кофе. В качестве благодарности, — едва заметно усмехнусь, возвращаясь к тренировочному процессу. Пара часов пролетят незаметно, и я снова отвезу тебя домой, совершенно игнорируя твой недовольный взгляд, когда я сказал тебе садиться в машину. Теперь ты просто обязана явиться завтра на общую тренировку. И почему это вдруг стало таким важным для меня? Почему мне, черт возьми, не наплевать? Мне ведь жилось гораздо проще без твоего присутствия, а тут я словно сам его ищу. — До завтра, — высаживаю тебя у дома и направляюсь в свой район, ощущая внутри нечто странное и необычное. Выходит, я все же добился своего? Раз ты пришла на тренировку, пускай и не со мной, значит, мои слова достигли своей цели? Это не может не радовать меня. И на следующий день ты придешь. Да-да, я увижу, как ты проходишь в раздевалку, при этом не выглядишь недовольной или смурной. Все станет немного странно дальше, когда ровно в семь я выйду из тренерской. — Вообще он говорил, что если пропустить хоть одно занятие, то можно больше не приходить, — одна из девушек, кажется, Карла, пробормотала это на ухо своей подруге, видимо, надеясь, что я не услышу. — Может, она на особом положении, раз он все еще не прогнал ее? — многозначительно отвечает другая. У меня превосходный слух, а вот с терпением большие проблемы. — Дамы, какие-то проблемы? Вы желаете сказать что-то? Или, может спросить? С удовольствием отвечу на ваши вопросы, — конечно, все дружно покачали головами, ведь в моих словах не было и намека на дружелюбие, только лишь лед и насмешка. Никого не должно касаться твое присутствие здесь, тем более, что даже с таким приличным перерывом, ты занимаешься лучше, чем они все. Наконец, я снова ощущаю удовлетворение и удовольствие от тренировок, как и несколько недель назад. Не хочется думать, что все это благодаря тебе и твоему присутствию, поэтому я не стану. Просто снова поставлю тебя перед собой и инсценирую нападение. Ровно такое же, какому подверг тебя вчера. И именно это и станет основной, ключевой темой нашего сегодняшнего занятия. Все должны научиться, как вести себя в тот момент, когда к твоей спине приставлен острый нож или, не дай бог, дуло пистолета. В такие моменты кажется, что уже все. Что можно прощаться с жизнью. Но не стоит забывать о том, что противник не знает, насколько вы подготовлены физически, и какой огонь и сила кроются за этой стройной и беззащитной с виду фигуркой.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

15

Твой приход в кафе сбил меня с толку, он заставил меня забыть на время обо всех своих прочих неприятностях и проблемах. Теперь я не предаюсь тягостным размышлениям, как растянуть последние баксы на полторы недели, не думаю о том, как мне одиноко и страшно в последнее время. Во время тренировок (и даже просто первых) у меня банально не оставалось сил на долгие и мучительные анализы своей никчемной жизни, а самое главное — у меня не было желания думать об этом. Я чувствовала прилив эмоций и чего-то светлого, чего-то давно забытого. Какое-то спокойствие непременно накрывало меня каждый вечер, когда я возвращалась в свою неприветливую и неуютную квартиру. Даже после обычной смены в кофейне, даже в полный выходной. Мне нравилось то чувство легкости и стабильности, мне нравилось быть уверенной. Но с того чертового вечера, когда ты умудрился разбить все мои радости в жизни, все пошло наперекосяк. Кажется, буду мои страхи, мои сомнения вернулись с лихвой. Я не находила себе места от внутреннего беспокойства, я не могла просто выдохнуть и почувствовать умиротворение. Я все чаще ходила мрачнее тучи и срывалась на коллегах. Даже улыбаться посетителям у меня было настоящей пыткой. Такого не было уже очень давно, и я успела отвыкнуть. Тем не менее, постепенно приходилось мириться с тем фактом, что теперь все вернулось на круги своя. Я почти научилась держать свою злость и раздражение под контролем, чтобы не сказать пару ласковых Марку или Кристине, которые иногда любили отчитывать меня (да и всех других девочек) за какие-то промахи. Когда у меня была возможность заниматься боксом, я могла выплеснуть это раздражение на несчастную грушу. Но теперь выхода не было, и я копила все в себе. И вот ты, явился собственной персоной. Привычно грубый и холодный, как айсберг. Зачем ты вообще затеял этот разговор, если даже не соизволил на меня посмотреть? Поставил перед фактом, что я должна вернуться, и даже не поинтересовался, а что со мной случилось, почему я бросила. Тебя не волновало все это, очевидно, но волновало то, что я должна начать снова ходить. Что это значит? почему тебе не плевать на меня и мои дела? почему тебе не плевать, что я не готова  слова вообще, оказаться в сложной ситуации? Так много вопросов и ни одного ответа. Я пыталась понять, зачем тебе все это нужно, но потерпела неудачу. Стоит вспомнить и признать, что ты слишком странный человек, чтобы я могла подстраивать под тебя обычную модель поведения. Никто не знает, что творится в твоей голове. И я реально думаю, что вообще никто не знает. Иначе, кто в здравом уме выдержит подобного типа рядом с собой хоть какое-то время? Нет, я конечно вполне успешно продолжительное время занималась с тобой боксом индивидуально. Но там все шло в рамках упражнений и анализа моих действий, движений. Это не считается. Ведь и тогда ты не был приветливым и доброжелательным парнем.

И я почти сломала себе голову, когда на это было время в коротких передышках, но так и не смогла разобраться, что я чувствую и думаю насчет всего произошедшего. Может, стоит бросить это занятие, выкинуть тебя из головы и вернуться к своим черным мыслишкам? Может, стоит завтра сходить в кино вечером? Позвать с собой Майка, если он вообще соизволит явиться, ведь я не встречала его уже пару дней. Я немного волновалась и вроде бы как скучала, но не могла никак связаться. Его телефон стабильно выключен. Впрочем, никто не исключает такой возможности, что телефон уже и не принадлежит парню, а какому-нибудь барыге, давшему моему соседу дозу. За мыслями о том, как разнообразить мою жизнь, я просто перестаю смотреть по сторонам и иметь хоть какой-то интерес к округе. И очень зря, ведь кому-то крайне важно поживиться благодаря мне. В такой ситуации я еще никогда не оказывалась. Сначала замешательство и раздражение накрывают меня, вынуждая лишь надрывно бросаться ругательствами и какой-то мольбой на тему того, что с меня нечего взять. Реально нечего, кроме старенького телефона, едва дышащего. — Хорошо, забирайте их, только не трогайте, — по моей спине пробегает отвратительный холодок, сковывая позвоночник и все конечности диким страхом. Только ножа мне не хватало. Ведь убьет! Запросто всадит эту штуку мне под ребра и все, никто не спасет, никто не поможет. Пока коллеги решат уйти домой, и обнаружат меня, я уже буду холодным трупом. От осознания и представления этого, меня начинает бить крупная дрожь. Я не хочу умирать! — Отпусти меня, — я начинаю отчаянно цепляться за свою жизнь и вырываться. Я понимаю, что меня никто не спасет, никому нет до меня дела. И я буду биться до последнего, буду цепляться за руки нападавшего, пытаться оторвать ладонь от моего лица, но могу лишь скользить ногтями и отчаянно барахтаться, пытаясь дотянуться до лица этого урода. И черт, мне удается это. Вот только я ни за что не могла ожидать то, что увидела. Это как ушат холодной воды, обрушивается на меня, лишая дара речи и вышибая душ. Ты?! Какого черта?! Я не могу поверить своим глазам, не могу начать нормально дышать, а не захлебываться хрипами и ругательствами. — Что ты делаешь?? Что тебе нужно от меня? Блять, — меня трясет от пережитого стресса, пульс бешено стучит в висках, и я не могу прекратить таращиться на тебя, такого наглого и самоуверенного, а еще спокойного, словно ничего не произошло. Словно сейчас я не пережила самый ужасный кошмар своей жизни! нет, это не совсем верно, если подумать. С самым главным кошмаром, что приключился со мной, больше не сравнится ничто. Никто не сможет переплюнуть то, что однажды произошло (и происходило) со мной достаточно продолжительное время. То время я не забуду никогда в своей жизни, никогда не смогу перестать трястись от отвращения и бессильной ярости.

Но речь не об этом. На удивление, мои ужасающие и болезненные воспоминания помогают немного справиться с эмоциями и начать хотя бы дышать. — Ты идиот! Ты чокнутый, долбанутый на всю голову псих, ты еще и нож ко мне приставил? Ты хоть понимаешь, что это ненормально? Ненормальный, черт возьми, ты… ты… — я не знаю, у меня закончились все подходящие ругательства. Я просто не могу придумать, что еще сказать, чтобы описать все, что произошло. Чтобы описать уровень моего страха и ярости. — Не подходи ко мне больше. Никогда не смей приближаться ко мне и вообще говорить что-либо. Исчезни, отстань от меня! Хватит преследовать меня, — не своим голосом буквально выплевываю эти фразы, напрочь игнорируя твои наставления и рассуждения. Какое мне вообще дело до твоих чертовых тренировок!? Из-за них все и началось, из-за них я попала в эту идиотскую ситуацию сейчас. Если бы я ушла в тот же самый момент, когда увидела, что именно ты тот самый тренер, к которому я записалась, если бы я не стала заниматься этим бредом, то ничего не случилось бы. Я же знала, знала, что все это закончится плохо… Больше всего меня удивляет твое спокойствие и привычная холодность. Тебе нет дела до моих эмоций, до того, что у меня определенно исчезла добрая половина нервных клеток. Ты продолжаешь говорить, не глядя на мое откровенно обалдевшее лицо. И напоследок бросаешь фразу, которая заставит меня «зависнуть» на некоторое время. Я по-дурацки открою рот, раздумывая, что бы такое тебе ответить. Но так и не могу придумать. Впервые у меня нет слов, даже не саркастичных. Впервые я молчу и хватаю ртом воздух, переваривая этот… комплимент? Ты что, серьезно? Неплохо получалось? Ты вообще нормальный? Ах да, совсем ненормальный и чокнутый, я успела подзабыть. Ты так буднично говоришь об этом, и в принципе полагаешь, что мне это интересно? Что мне интересно твое мнение. Я плевать хотела на это, мне плевать на тебя и на все эти тренировки. Я хочу забыть все, как страшный сон, и вернуться к своей привычной жизни, хочу просто работать и жить в этом городе, не ожидая больше проблем, нападений из темноты и всего прочего. Разве я прошу так много? Впрочем, к чему эти бесконечные вопросы без ответов. Разве не достаточно я сегодня себе их задавала? Хватит с меня всего этого, хватит тебя в моей голове. Делаю несколько глубоких вдохов и стараюсь придать лицу нейтральное выражение. Поправляю шарф и спешу прочь из этой подворотни. Мне надо успеть на автобус, чтобы избежать еще одной порции приключений на один день.

Вот только сбежать от себя все равно не удастся. Не получится забыть случившееся. А твои последние слова как назло крутятся в голове, сверкая, словно голограмма, возникая то там, то тут. Какого черта вообще ты привязался ко мне с этими тренировками? Ты не имеешь с них ничего, и мои способности точно не принесут пользы никому. Так какая разница, что я делаю и куда хожу или не хожу? Черт, я же обещала себе перестать удивляться твоему долбанутому поведению. И я сделаю это. Может, на следующий день. Или через день? Или через неделю? Мне не сразу удается взять себя в руки. Потребуется многим больше событий, чтобы они смогли затмить встречу с тобой. Но только вот произошедшая жуткая заварушка на этаже, вынудила меня вновь вернуться мыслями к твоим наставлениям насчет самообороны. Только сейчас меня это не раздражало, а наоборот. Конечно, противостоять здоровым парням, как те латиносы, что собрались здоровой компанией и явно на вечеринке что-то не поделили, легко уложат меня на лопатки в бою и обороне. И я совсем не горю желанием представлять это или же повторять. Я могу лишь проскользнуть в квартиру к Майку, отчаянно сдерживая дрожь от страха, когда эти идиоты начали драку и, кажется, я видела у одного из них пистолет. Мы запрем двери и будем сидеть тихо, ожидая, когда все закончится и что нас не коснутся чужие разборки. Этот вечер и инцидент неожиданно побудил меня пойти в зал на следующий день. Нет, не к тебе на тренировку. Сегодня у меня выходной, поэтому я поеду по нужному адресу, а неподалеку от зала, в другой неплохой кофейне, возьму два стаканчика моего любимого кофе и пончики. — Добрый день, мистер Лоуфорд, — ослепительно улыбнусь вашему охраннику, с которым даже успела по именам познакомиться, когда еще ходила на тренировки. — Софи, давненько не видел тебя! — расцветает мне в ответ мужчина, заваливая вопросами. Я вручаю ему кофеи пакет с пончиками, предлагая немножко расслабиться и перекусить. Кажется, он очень растроган моим жестом. Вот только все не так просто, это своего рода взятка. Хотя и сделана от души. Я искренне хотела порадовать мужчину. — Вот, проходила мимо и решила заскочить, поздороваться с вами, — немного лжи, но ведь она безобидная. — Почему не ходишь на занятия? Кажется, вы неплохо с Джеральдом занимались. У тебя здорово получается боксировать, — всех так интересуют мои проблемы и успехи, куда деваться. — Да знаете, много дел, не успеваю ничего. А боксом у меня просто нет денег заниматься. Бариста не получают так много, как хотелось бы, — раздосадовано качаю головой и делаю глоток из своего стаканчика. — Пытаюсь дома заниматься хоть немного, но сами понимаете, что это в сущности, ничего не значит. А груши дома нет, к сожалению, — чуть усмехаюсь, подводя к сути своего спектакля. — Мистер Лоуфорд, я знаю, что так не делается, и я бы ни за что не спросила, но… быть может, я могу хоть на полчасика, раз в неделю, придти, когда никого тут нет и потренироваться? Просто чтобы не забыть, как это делается, — у нас с мужчиной не установились еще те теплые и доверительные отношения, чтобы я могла рассчитывать на подобное, но я решила рискнуть. Если он откажется, то я ничего не потеряю. Я же все равно сюда больше не приду и не увижу его.

Простите, это звучит очень глупо и я не должна была. Просто не могу спрашивать о подобном и ставить вас в ужасное положение. Извините, пожалуйста, — сконфуженно кручу в руках кофе и собираюсь было уйти, как нахмурившийся ранее мужчина, вдруг смягчается. — Ну, по вечерам иногда здесь, действительно, никого нет, и даже Джеральд уходит раньше после занятия с одним пацаном. Так что, думаю, ничего страшного, если ты немножко поупражняешься. Это будет маленькой нашей тайной, — я понимаю, что мужчине здесь невероятно скучно одному, торчать и ничего не делать. И ему одиноко настолько, сто даже готов нарушить правила и должностные инструкции, лишь бы разнообразить трудовые будни. — Вы серьезно? О, это замечательно! Я не хочу никому мешать своим присутствием и здорово, что есть возможность. Спасибо вам огромное, мистер Лоуфорд! — я не могла поверить в свою удачу. Серьезно, я попала сюда обманно и очень легко. С каких пор мне вновь стало везти? Я боюсь спугнуть это, боюсь, что ничего не выгорит. Но, тем не менее, я здесь. Переодеваюсь в форму и, прихватив наушники с телефоном, выхожу в зал. Я уже отобрала для себя полезные, на мой взгляд, видео с тренировками и хочу попробовать повторить это. Медленно, немного неловко и с трудом, я заматываю руки бинтом и надеваю перчатки. Просматриваю видео и останавливаю, чтобы попытаться повторить. Сначала мне удается это с трудом. Слишком много лишних движений между телефоном и грушей. Через некоторое время я с разочарованием и раздражением понимаю, что заниматься с тобой и заниматься по этим видео — абсолютно не одно и тоже. Я не чувствую уверенности в том, что делаю. Не чувствую, что делаю правильно, а не трачу время впустую. И, тем не менее, среди этих сомнений я понимаю самое главное. Я получаю прилив восторга и радости, что испытывала в те разы с тобой. Мне нравится это ощущение, тяжесть перчаток и точные удары с характерным звуком, разлетающиеся в воздухе. И все бы шло прекрасно, ровно до момента, пока кто-то не схватил меня. От неожиданности с губ срывается нервный крик, и я быстро отскакиваю в сторону, выдергивая из ушей наушники. — Блять! — отчетливо и громко срывается ругательство, а сердце неприятно бьется о ребра. — У меня чуть сердце не остановилось! — какого черта ты здесь делаешь? Какого черта ты не свалил, как предполагалось? Я прикусываю губу и чувствую панику. Сейчас ты выгонишь меня отсюда, отругав за вторжение в зал, без какого-либо ведома и права. Но ты не выглядишь разозленным. Скорее насмешливым (что?). Я сдергиваю перчатку и отключаю телефон под твое брезгливое замечание о моих видео. Я недоуменно поднимаю брови, о не спешу ничего отвечать, наблюдая за твоими действиями. Скидываешь свои вещи и подходишь ко мне, прихватив инвентарь для тренировки. Я вопросительно поднимаю бровь и не знаю, как быть. — Вам все еще не стать миллионером, потому что я не могу платить за тренировки, — произношу это довольно язвительно, хотя на самом деле это маска. Вообще-то я волнуюсь. Ты серьезно? После всего, после того, что я наговорила, ты все еще хочешь, чтобы я тренировалась? Это определенно можно прочитать на моем лице. Оправданное недоверие, согласись? Но ты вновь (в который раз) поражаешь меня, бросая безобидный ответ. Мне потребуется некоторое время, чтобы осмыслить происходящее. Ты не торопишь меня, просто готовый стоишь напротив, ожидая моего решения.

Во мне борются противоречивые эмоции. С одной стороны я рада, что все так происходит. И твое замечание про кофе неожиданно как-то греет душу и успокаивает. Но с другой стороны я все еще помню ту обиду, что накрыла меня после твоих прошлых слов. А ведь еще тот странный комплимент в подворотне. Как мне быть? Как поступить? и я сдаюсь. Возможно, снова наступаю на те же грабли и ввязываюсь в авантюру. Но, тем не менее, молча натягиваю перчатку и подхожу к тебе, нанося первый удар, вспоминая твои прошлые наставления насчет позиции рук. Достаточно поделать это пять минут, как меня захлестнет волна спокойствия и удовольствия. Именного того самого, которое я испытывала раньше. С азартом я начну выполнять твои указания, растворяясь в этих действиях и ударах. Оказывается, мне не хватало этого сильнее, чем я предполагала. И я даже не замечу, как пролетает время. Довольная и бесконечно уставшая, я перевожу дыхание, пока ты привычно помогаешь мне снять перчатки, отругав за некачественно намотанный бинт на правой руке. Я лишь чуть заметно покачаю головой и промолчу, сдерживая ухмылку. Впервые за последнее время я абсолютно довольна жизнью и собой, и даже не хочется портить этот момент какими-то пререканиями или спорами с изрядной долей яда. Совершенно  без сил я плетусь в душ, чувствуя, что если хоть на минутку присяду, то уже обратно не встану. Мне ужасно трудно шевелиться и так сильно хочется спать, поэтому я весьма вяло сопротивляюсь, когда ты в любимом приказном тоне велишь садиться в машину. Я просто подчиняюсь и сажусь, прикрывая глаза, почти сразу проваливаясь в сон. Но когда машина тормозит в указанном мной ранее месте, я просыпаюсь, и ничего не говоря в ответ на такое прощание, выхожу и на улицу и иду домой, чтобы там без сил рухнуть в постель. Я подумаю обо всем случившемся завтра, если конечно, смогу. Ведь после пробуждения я отчетливо понимаю, как «благодарит» меня мое тело за вчерашнюю лавину спорта. Оно будто налилось свинцом, а любое движение вызывает приступ тошноты. Я определенно не готова сегодня продолжать тренировки. К счастью, у меня еще один выходной и я могу провести весь день в кровати, размышляя над тем, что мне делать дальше. К вечеру я все-таки решаю, что я должна вернуться в зал. Я хочу этого, несмотря на все произошедшее. Вчерашняя тренировка помогла мне понять, как мне важно делать то, что мы делаем. Не ради защиты себя, а ради того, чтобы направлять свою энергию, свою злость в какое-то простое русло. Например, в спорт. И я сделаю это. Приму душ и поеду в город, появляясь в раздевалке, приковывая все взгляды к себе. Буднично здороваюсь со всеми девушками и мысленно взываю к ним молчать и ничего не спрашивать. Их не должно касаться, почему я вдруг появилась спустя столько времени. Я и сама чувствую себя немного неуверенно. Я ведь столько пропустила, и как теперь буду втягиваться? А ведь еще есть больные мышцы, которые не могут никак расслабиться. Веселенький предстоит вечер. И это я слабо предположила. Краем уха, когда я последняя вылезла из раздевалки, я услышала, как ты отчитывал двух девушек, которые бросали на меня самые выразительные взгляды. Но я не дам им пищи для сплетен. Безразлично пройду мимо, занимая свое место. И вот игра началась. Ты обрисовываешь ситуацию, которую мы будем отрабатывать, а я едва заметно закатываю глаза, понимая, что, очевидно, ты хочешь так меня проучить, заставляя вновь переживать то, что было вчера в подворотне. Умнее ничего не придумал? Но я не скажу этого вслух. Сегодня я достаточно наделала шума своим появлением.

Тренировка пролетит почти незаметно, а в конце я вновь замешкаю, раздумывая, как быть. Очевидно дальше все по старой схеме, ты снова будешь заниматься со мной. А что если нет? Я бросаю на тебя украдкой взгляд, но ты уходишь в тренерскую, а я отправляюсь в любимый угол, все же замирая в ожидании, когда все уйдут. И вскоре ты придешь, командуя мне не рассиживаться. — А можно как-то по жалостливее сегодня со мной? — кажется, ты охренел от такой наглости, но я не стану ничего объяснять и начну наносить удары, надо сказать весьма вялые. И жалости от тебя я не дождусь, а скорее наоборот. Больше обычного ты ворчишь на меня и поправляешь, а мне остается лишь стискивать зубы и приказывать себе собраться. Но все же усталость и тяжесть дает о себе знать. — Я больше так не могу, — слезно вздыхаю и совсем не грациозно приземляюсь на маты пятой точкой, принимая горизонтальное положение. Мне надо отдышаться и собраться с силами, но это так сложно. — Прошло ведь сколько дней? Неделя? А я как будто вся закостенела и не могу двигаться, — тяжело и картинно вздыхаю, прикрывая лицо рукой. Чувствую, что сейчас на меня обрушится кара небесная, поэтому даже опасливо выглядываю из своего «укрытия», придавая себе несчастный вид. — Пощадите меня, о, великий сенсей, — и нет, я не думаю, что мое дуракаваляние как-то сработает и спасет ситуацию. Но неожиданно ты улыбаешься. В самом деле, не оскал, не гримаса, а нормальная человеческая улыбка! Я даже подскочу от неожиданности. — Черт, вы умеете улыбаться? Реально? — приподнимаю голову и в полном обалдевании смотрю на тебя снизу вверх. — Я что, сплю? — и неожиданно сама растягиваю губы в искренней улыбке, негромко усмехаясь переменам. Наверное, не стоит зацикливаться на том, что какой-то внутренний и очень тихий голосок заметил, что улыбаться тебе идет больше, чем убивать взглядом?
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

16

Неудивительно, что ты не вернулась на тренировки после той нашей встречи. Ты слишком гордая, я знаю. А я не собираюсь приползать к тебе на коленях, умоляя о прощении за то, что позволил себе заговорить о деньгах. Это вполне закономерно, ведь всем прекрасно известно, сколь дорого сейчас стоят индивидуальные занятия с хорошим тренером. Отношу я себя, конечно же, к ним. Можешь спросить у людей моего круга, что со мной люди добиваются весьма неплохих результатов. С тобой это было, скажем так, приступом благотворительности, и мне было все равно на деньги. Может, сыграло нечто вроде отцовского инстинкта, словно какая-то необходимость заботиться о ком-либо. И ты — не самый плохой во всем этом вариант. Я вполне могу и хочу о тебе заботиться. Мне нравится так думать, нравится видеть в тебе потенциал и эту внутреннюю силу и энергию, что так разительно отличает тебя от других девушек, которые занимаются в этой же группе.  Я хочу этого, мне этого так сильно не хватает, что я решаюсь даже прийти к тебе. Это было мне несвойственно. Я никогда и ни для кого не делал ничего подобного. Просто, знаешь, мне казалось, что тебе это действительно необходимо, что тебе нравится и нужно заниматься спортом. Ты уцепилась за возможность ходить бесплатно, в то время как другие попросту коротали здесь время. И я с удовольствием променял бы их всех на еще одну возможность позаниматься с тобой. Только вот после того, как ты покрыла меня всеми возможными матами, я сомневался, что что-то еще возможно. Что ты захочешь вообще меня видеть. Но я увидел тебя снова, случайно задержавшись в зале дольше положенного. И понял, что оказался прав. Тебе на самом деле не хватало этого. Этого драйва и адреналина. Поэтому, совершенно не задумываясь, подошел к тебе, забывая о своих планах и размораживающемся стейке на ужин. — А я не хочу быть миллионером. Ответственности слишком много, — легко парирую твой саркастичный выпад, присоединяясь к тренировке. И, знаешь, жизнь словно начала играть другим красками. Так похожими на то, что было пару недель назад, но, все же, совершенно иными. Куда более глубокими и насыщенными. Теперь у тебя просто не будет выбора, чтобы не прийти на завтрашнюю групповую тренировку. Я не оставил тебе его. Иначе ты будешь просто неблагодарной сволочью, а ты же не хочешь быть такой? Поэтому придешь, переоденешься и будешь исправно делать все, что я тебе скажу.

Но я замечаю, как ты слегка скосила на меня взгляд, когда закончилась тренировка. Ты не знала, что тебе делать: идти домой или оставаться, чтобы заняться со мной дополнительно. Я не собирался ничего менять, ничего отменять, ведь вчера я, кажется, ясно дал понять, что мы продолжаем. Если ты, конечно, этого хочешь. Но, чтобы избежать этих неприятных обсуждений и взглядов других, я лучше уйду в тренерскую, пока зал не опустеет. И так достаточно этих разговоров об «особом положении». С другой же стороны, кому какое дело до того, чем мы занимаемся с тобой. Может, я воспылал к тебе бесконечною любовью, и теперь не могу дождаться мгновения, чтобы остаться с тобой наедине. Задумаюсь на секунду над этой мыслью, но тут же отгоню ее прочь, как бесконечно бредовую и больше похожую на какую-то нелепую и дурацкую шутку, вещь, разблокирую телефон и проверю почту, надеясь, что никто ничего мне не прислал. Наконец, все голоса стихнут, и я снова выйду в зал, находя моментально тебя взглядом на прежнем месте, где мы занимаемся. — Так и что? Долго будем сидеть? Поднимайся, начинается все самое интересное, — я определенно соскучился по тому, как весело мы проводили вдвоем время. Привычно помогаю тебе накрутить на ладони бинты и надеть перчатки. Следом надеваю латы и говорю тебе начинать. Только вот ты сегодня какая-то совсем не такая. Вчера ты так старалась, с такой силой била по этим несчастным латам, что, мне казалось, будто они должны, как минимум, треснуть. Ты выплескивала энергию, накопившуюся за последнюю неделю, а сегодня твое тело явно требовало отдыха. Но не со мной. Я остался не для того, чтобы выслушивать твое нытье, поэтому просто приподниму брови в ответ на твою просьбу быть с тобой сегодня понежнее. — Парня своего будешь просить быть пожалостливее, а я со мной будешь выполнять то, что я говорю. Поехали, — снова выставляю вперед руки, заставляя тебя ударять по ним, параллельно показывая, как уклоняться от ударов противника. Но ты прямо совершенно расстраиваешь меня сегодня: такая ужасная и грубая невнимательность. Пропускаешь мои удары, выглядишь совершенно несобранной. Мне не нравишься ты такая, я не получаю от этого удовлетворения и кайфа, какой хотел бы. Какой привык от тебя получать, на какую отдачу рассчитывал. В какой-то момент мне показалось, что я готов сдаться и помиловать тебя, отпустить домой [точнее, отвезти туда], как ты удивляешь меня снова. Делаешь пару шагов назад и приземляешься на маты, распластавшись на них. Я искренне удивляюсь подобному повороту. Меня шокирует твое поведение, но одновременно с этим и забавляет. Что ты еще придумала, девочка? Я уже, честно думал, что ты ничем не сможешь удивить меня. Но ты смогла, ты лежишь, закрывая лицо руками, а я снимаю латы и кладу их на скамейку. — Поднимайся, Софи, ты тратишь наше время, — все еще довольно серьезно смотрю на тебя, ожидая, что ты вычудишь на этот раз.

Картинно стонешь, называешь меня сенсеем и просишь пощадить? Что? Что вообще происходит? Я неосознанно прищуриваюсь, чуть склоняясь к тебе, и совершенно неожиданно для себя улыбаюсь. Эта ситуация настолько комична и нелепа, что я не могу сдержать эмоций. — Пытаешься подлизаться, что ли? Думаешь, это каким-то образом способно тебе помочь? — да, сейчас я ловлю себя на мысли, что ни разу не улыбался при тебе. Я настолько привык держать марку сурового военного, что привык к этому, даже не замечая, что попросту сросся с этим образом, закрывая для себя все человеческое. А эта невозможная девчонка заставила меня улыбнуться. Просто растянуть в улыбке губы, глядя на тебя. — А да, вы же там считаете, что я робот, мутант или еще что похуже, — эти стены слишком тонкие, чтобы можно было спокойно игнорировать разговоры в женской раздевалке. — Так, Софи. Хватит валять дурака. Давай поднимайся, — не переставая улыбаться, отчитываю тебя, но, видимо, лежать на этом мате слишком комфортно для тебя. Глубоко вздохну и протяну тебе руку. — А то сейчас заставлю отжиматься тридцать раз. Ты ведь знаешь, я могу, — картинно закатив свои зеленые глаза, ты протянешь мне руку, и позволишь помочь тебе подняться. Какое-то странное ощущение и покалывание в пальцах отвлечет мое внимание, но лишь на несколько мгновений. — И, все-таки, думаю, десяточку отжиманий нам стоит сделать. А то ты, кажется, тонус мышц потеряла, пока прохлаждалась, — киваю на небольшой гимнастический коврик, слыша в свой адрес слова, которые ты не произносила раньше. — Я все слышу! Давай, раз…два…три…четыре…опусти попу…пять, — да, иногда я получаю искреннее удовольствие от твоих мучений, вот например, как сейчас. Твои мышцы дрожат, ты вся напряжена, но доделаешь все отжимания, садясь на коврике, и смеряешь меня недобрым взглядом. — Надевай перчатки и дальше. У нас еще полчаса времени, — кажется, ты действительно довольно сильно разозлилась на меня, ведь теперь твои удары стали гораздо четче и агрессивнее. Ты представляешь мое лицо вместо этих лат? Я вообще не удивился бы. Но, если это помогает тебе тренироваться, то я совершенно точно не против. Оставшееся от тренировки время пролетит совсем незаметно. — А вот теперь все, на сегодня достаточно, — спорим, ты убить была готова за эту фразу? Только вот завтра ты скажешь мне «спасибо», ведь твои мышцы уже не будут так нещадно болеть и ныть, как после вчерашнего занятия. Сегодня ты разогрела их, и все будет в порядке. Только не стану тебе озвучивать этого, ведь ты все равно не поверишь мне. Скажешь, что я все это придумал, потому что мне нравится мучить тебя.

Но, вместо того, чтобы пойти в душ и переодеваться по «старой схеме», ты снова заваливаешься на маты. — Ну и что это опять такое? Бунт? — протираю лицо и шею небольшим полотенцем, убирая пот, и смотрю на тебя сверху вниз. — Или, мне кажется, ты хочешь прогуляться пешком до своего дома? — запрещенный прием, но ты, похоже, совсем потеряла контроль и тормоза. Но ты упорно продолжаешь лежать на матах, лишь изредка приоткрывая один глаз и проверяя, сдержу я свое обещание отправить тебя пешком или же нет. Конечно, нет, и тебе это прекрасно известно. Поэтому я проиграл. У меня нет выбора, и приходится сдаться. Тяжело вздохнув, присаживаюсь рядом с тобой на маты, опираясь на руки сзади и вытягивая ноги. Это было необычно и довольно странно для нас с тобой — прежде мы никогда так не сидели и не шутили. Но, знаешь, мне нравится. Нравится эта непринужденность и какая-то даже детскость всего этого. Я давно не ощущал ничего подобного. Казалось, я давно уже вышел из этого возраста, я слишком взрослый и слишком серьезный. А ты сделала невозможное: заставила меня так искренне улыбаться и сидеть здесь, на матах, совершенно не думая ни о чем. О том, что нужно спешить, что нужно сделать еще много дел. Просто стоило остановиться на какой-то момент и задуматься. Например, о том, как замечательно просто сидеть, как здорово искренне улыбаться. И меня совершенно не напрягает, что мы с тобой молчим. Это так естественно и нормально. Неожиданно ты нарушишь тишину, задавая неожиданный и довольно личный вопрос. — Что? — сначала даже не очень понимаю, о чем ты говоришь, переспрашиваю. — Нет, я не женат. С чего ты вообще это взяла? — ответ меня просто убивает, и я, в свою очередь, просто рассмеюсь. Тоже, наверное, впервые с тобой. И впервые за последнее, весьма долгое время, настолько искренне. — Софи, ты невыносима. Кто-нибудь определенно должен подрезать твой остренький язычок, — с этими словами легонько шлепаю тебя по коленкам полотенцем и поднимаюсь на ноги. — Вставай, иначе точно пойдешь пешком, и это уже не шутки. Даю тебе пятнадцать минут, — удаляюсь в свою душевую, не переставая улыбаться про себя. Ты трогаешь какие-то неизведанные струны моей души, задеваешь их и так легко играешь с ними. Думаю, мы с тобой даже смогли бы стать друзьями.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

Отредактировано mondaydreams (11 апреля, 2018г. 21:09:51)

0

17

Было здорово вернуться к этим тренировкам. И я не только про бокс. Все началось с самообороны. Это стало толчком для всего происходящего дальше, и я не могу не думать о том, как занятия в группе изменили мою жизнь (да-да, именно так), мое восприятие некоторых вещей. Они помогли мне понять, что моя жизнь не заканчивается вместе со сменой в кофейне. Я могу и должна заниматься чем-то еще, что приносит удовольствие. Мне нет необходимости быть в заточении собственной квартиры. Здесь я могу расслабиться и просто наслаждаться моментом, даже если в этот момент меня роняют на маты и отрабатывают очередной прием. Это такие мелочи в сравнении с тем, какое моральное удовлетворение я получала каждое занятие. И пока я находилась в так называемом «отпуске», я до конца не осознавала, как мне грустно и одиноко. Как я скучаю именно по групповым занятиям, по девушкам (пусть мы даже и не общаемся толком), по этому залу и всему, что я в нм испытываю. Наверное, тут я чувствую себя «как дома» даже больше, чем реально дома. Квартира никогда не приносила мне чувства безопасности или защищенности. Я всегда чувствую себя уязвимо. У меня нет никого, кому было бы интересно узнать, что я чувствую. Никому не было важно, что я медленно схожу с ума, глядя на четыре стены вокруг меня. В зале же я оживаю. Я чувствую, как все меняется, как появляется какая-то искра. Ты был прав, когда пришел в своей безумно ужасной и наглой манере возвращать меня к тренировкам. Я, наверное, должна сказать тебе спасибо, но не стану. По многим причинам. И я не хочу, чтобы ты слишком загордился и начал меня грузить еще сильнее. Лучше мы останемся в привычных рамках и начнем тренировку. Хотя, тренировкой это можно будет назвать с натяжкой, из-за моего плавающего состояния на которое тебе глубоко плевать. Ты довольно резко осаждаешь меня и приходится прикусить губу, чтобы не сказать ничего соответствующего. Еще и парня приплел; надеялся выбесить меня? Получилось, конечно, но сил все равно не помогло. И ты довольно скоро поймешь это, начиная раздражаться и ворчать, что бесит меня еще сильнее. Приходится приложить определенные усилия, чтобы не сказать ничего в ответ. Мне в принципе надо быть сдержаннее в речах, ведь твоя доброта не будет вечной, и если я начну наглеть и выступать, то бесплатная лавочка может прикрыться в любой момент. Я не хочу испытывать удачу. Лучше попытаюсь сконцентрироваться на ударах, а не на том, как все противиться моим усилиям, как все мышцы горят огнем и отказываются подчиняться. Стискиваю зубы, что есть силы, но, в конце концов, сдаюсь. Просто опускаю руки, не чувствуя того, что смогу устоять на ногах. Мне нужно пару минут, чтобы придти в себя. Ты же позволишь мне это? или как в казарме, пинком отправишь заниматься дальше? Вот сейчас и проверим.

Как я поняла, жалобы не прокатят, но ведь мой вид достаточно несчастный и замученный, чтобы ты на минуту притормозил и включил человечность. Я уверена, что где-то глубоко внутри она должна быть. И я попробую достучаться, освободить ее. Правда, можно избираю неправильную тактику? Сомнения и волнение одолевают меня, но отступать поздно. Да и к счастью ты не начинаешь грозно вопить над моей головой, как обычно, а внезапно ослепляешь своей улыбкой. Клянусь, даже в твоих глазах появилось что-то живое! И мне определенно нравится, пускай и неожиданно. — Очень надеюсь, что это сработает, — закусываю губу и энергично киваю, глядя на тебя снизу вверх. Так, теперь помимо восстановления сил мне еще нужно время, чтобы переварить твои перемены. До этого момента я задавалась целью либо разозлить тебя своими невинными язвительными комментариями, и тем самым вывести из прострации на эмоции, либо просто смотрела как на того, кто может научить меня, не отвлекаясь ни на что, словно с роботом заниматься. И, вероятно, я выбирала не ту тактику. У тебя есть эмоции, но не обязательно отрицательные. Мне следовало быть милой, и добить тебя добротой, а не ядовитыми саркастичными замечаниями. Жаль, что я поняла это не сразу. Или, быть может, раньше это просто не сработало бы? Не знаю, сейчас не угадаешь. Тем более все же ты улыбнулся мне, а это уже маленькая победа. Нужно поддерживать этот момент и может жить станет чуточку полегче? — Ну, примерно так, — ухмыляюсь в ответ на твою самоиронию. Конечно, ты все знаешь. Ты ведь король в этом зале и вряд ли что-то ускользает от твоего внимания. Но надо признать, что я ни разу вслух подобных сравнений не произносила. На самом деле я вообще ничего плохого о тебе не говорила, предпочитая не ввязываться в сплетни и пересуды. Лишь иногда задавала вопросы, чтобы прояснить какие-то суждения. Тут мне не за что стыдиться. Ведь все-таки есть у меня к тебе какое-то уважение, особенно после этих добровольных тренировок, которые ты повесил на себя. Я правда оценила это, несмотря на все остальное. — Я не могу подняться, честное слово, — делаю еще одну попытку разжалобить тебя, но получаю обратный эффект. Наказание. Ты любишь это, я уже заметила. Я пытаюсь пробить тебя взглядом, таким несчастным, что любого проймет, но это бесполезно. Благо хоть встать помогаешь и на том спасибо. Потому что сама я бы делала это очень жалко и неграциозно от слова вообще. — Вот зануда, — пробурчу это себе под нос и подхожу к коврику, со стонами занимая нужную позицию, делая первое отжимание. Мышцы тут же воспротивились подобному повороту. Мне очень тяжело удержаться прямо, почти невыносимо больно возвращаться в исходную позицию, но я сделаю это. Упорства (или упрямства) мне не занимать, поэтому я бросаю себе вызов и доделываю отжимания под твоим неусыпным контролем, исключающим любую халтуру. Вот за это я тебя ненавижу еще больше. Никакой жалости к несчастной девочке! Это определенно должно отразиться в моем взгляде, направленном в твою сторону. Но не сработает, увы. Ты не собираешься терять еще больше времени и вынуждаешь меня подняться. С очередной порцией стенаний я делаю это и надеваю перчатки.

Глубокий вдох и я начинаю. Я хочу доказать тебе, что я могу и без наказаний и нагоняев все делать. Хочу доказать, что я достойна потраченного на меня времени. Мне очень не нравится, когда меня ругают и называют ленивой, ведь я знаю, что я не такая. И я не виновата, что сейчас мое тело не в той форме, чтобы показывать «класс». И ты должен это понимать, но, увы, не собираешься понимать. И мне придется преодолеть все трудности. И у меня получается, очевидно, ведь придирок и замечаний все меньше. Да и заветное «полчаса» так греет мое сердце. Еще тридцать минут, и я смогу расслабиться. Всего-то, пустяки какие, да? Удар, еще удар, увернуться, ответить выпадом. Я вкладываю остатки своих сил в эти удары, чувствуя, как они покидают мое тело. И поэтому, когда ты объявишь о финише, я буквально упаду на маты, пытаясь отдышаться. Теперь я на девяносто процентов уверена, что никуда отсюда не уйду. Просто не смогу встать. И никакие наказания и кара не смогут это изменить. И ты можешь попытаться, конечно. — Это забастовка. И мне плевать, сегодня я ночую здесь, — кажется, ты немного обалдел, а я усмехаюсь, но не комментирую ничего. Хотя, черт. Не могу я просто так молчать. — Вы хотите моей смерти, я уверена. Поэтому я буду умирать здесь, на этих матах, — чуть приоткрою один глаз, подглядывая за твоей реакцией. Удастся мне сегодня еще раз испытать удачу и твою благосклонность? Да, удача улыбается мне, и ты снова становишься нормальным парнем, без льда во взгляде. Тебе вообще говорили, что эти взгляды выдержит не каждый? Наверняка не нашелся такой смельчак. Потому что он не остался бы живым после такого. Только вот пока я размышляю о твоих взглядах и глазах, ты делаешь что-то немыслимое. С интересом, открыв глаза нормально, я наблюдаю, как ты садишься рядом на маты. Что за чудеса? Это определенно должно быть написано на моем лице! Не знаю, что это за аномалии такие, но попахивает галлюцинациями. Может от смертельной усталости я начала бредить? Негромко усмехаюсь, и ты наверняка это услышишь, но я уже не увижу, потому что веки снова тяжелеют, и я расслабляюсь, закрывая глаза. Мы молчим, но это даже не нервирует. Скорее наоборот. Какие-то странные чувства обволакивают меня и дарят умиротворение. Я не чувствую неловкости или желания вдруг что-то ляпнуть, чтобы в привычной манере задеть тебя. Однако ляпнуть что-то я определенно должна. И вопрос срывается раньше, чем я успеваю его осмыслить. — Вы женаты, мистер Бриджес? — зачем я это спросила? Какого хрена? Какое мне дело до твоей личной жизни!? Черт, но уже поздно что-то менять. Поэтому я поворачиваю к тебе голову и открываю глаза, без насмешек и улыбок ожидая ответа. А будет ли он? Или ты пошлешь меня к черту, советуя не лезть не в свое дело? — Ну, я все же надеялась, что мои теории насчет вашего прошлого в гестапо окажутся ложью и вы нормальный такой семьянин. Но видимо, нет. Кто согласится жить, как в концлагере, — немного грубоватая шутка, но я приправлю ее ослепительной улыбкой, поэтому ты не разозлишься, а даже рассмеешься. Очень приятно и даже мило. И снова мои брови лезут вверх, но с губ срывается ответный смех. — Пока желающих не нашлось. Не желаете попробовать сами? — и тут этот самый язычок мне придется прикусить, потому что шутка прозвучала не так, как я ее планировала, но, кажется, ты ничего не замечаешь и сохраняешь это добродушное настроение.

В самом деле, наверное, хватит валяться на этих матах и пора собираться домой. Мысли о теплой постели греют мне душу, но цель кажется слишком недосягаемой. Но тебе вот разве объяснишь это? нет. Ты заставляешь меня подняться и плестись в раздевалку. Ирод, никакого сострадания в тебе нет. Но размышлять, однако, я буду совсем не о твоей жестокости к моему бедственному положению, а обо всем произошедшем сейчас. Это было слишком неожиданно и необычно. И мне определенно понравилось сидеть рядом с тобой и нести всякий бред. Повторится подобное в следующий раз или это было однодневная акция? Мне бы хотелось, чтобы ты всегда был таким. Не знаю зачем, не знаю, почему мне не плевать, но это факт. С тобой интересно и уютно, я давно не испытывала подобного и цепляюсь за это чувство изо всех сил. Мне нужно это чувство безопасности и спокойствия. — Мы можем по пути заехать в супермаркет? Хочу мороженого, умираю как сильно, — эти мысли пришли мне в голову, пока я с жадностью припадала к бутылке с водой, а в свете всего произошедшего сегодня, я почему-то захотела поделиться этим с тобой, помимо просьбы сделать небольшой заезд. Мы садимся в машину и выезжаем на дорогу, отправляясь по нужным пунктам. Сначала я схожу за покупкой, а затем без остановок ты довезешь меня до нужного места, откуда я доберусь без приключений сама. — До встречи, — с улыбкой махну тебе на прощание и поспешу в сторону проулка, через некоторое время замечаю, что с моих губ не сходит легкая улыбка. Качаю головой, но спрятать ее едва ли могу. Знала бы я только в тот момент, что встреча будет скорее, чем я думала. На следующее утром вдруг над моей головой раздастся знакомый голос. Поднимаю взгляд и растягиваю губы в улыбке, но как будто даже не автоматически, как это происходит с посетителями. Это гораздо искреннее. — Доброе утро. Что желаете? — конечно же с иронией звучит мой вопрос, хотя я и знаю прекрасно, что будет сказано в ответ. И я не ошибаюсь, мысленно при этом, отмечая, как сегодня изменился твой взгляд, несмотря на бесстрастное выражение лица. Я без труда могу представить, как ты в этот момент можешь улыбнуться в ответ на мои слова. Но не станешь так делать по каким-то своим соображениям. Ах да, надо держать «марку» и образ. И это меня не касается. Я могу лишь кивнуть и сделать тебе кофе, пока ты занимаешь излюбленное место для привычных бдений с чашкой кофе и пироженным. Только вот надо тебе подготовиться к тому, что сегодня будет сюрприз и вместо обычного невыносимого тяжелого эспрессо, ты получишь нечто приятнее. Я даже сделаю дикую вещь, лично принесу заказ, вызывая удивленные и обескураженные взгляды официанток. Но мне плевать. — Это гораздо лучше того, что вы привыкли пить. Я обещаю, это вкусно, — ставлю перед тобой все принесенное и ловлю настороженный взгляд. Но я говорю совершенно честно и искренне. Тебе нечего бояться.
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

18

Не представляю, что именно руководило моими действиями, когда я сел рядом с тобой на этих матах. Я никогда не позволяю себе подобного, никогда не ставлю себя на один уровень с моим подопечным. Это сильно мешает делу, для меня гораздо проще быть высокомерным и злобным, чем просто сесть, сжимая в руке полотенце и бутылочку с водой, и заговорить с тобой совершенно нормально. Меня не раздражало твое желание не повиноваться мне, не бесило и мне не хотелось вышвырнуть тебя из зала. Я же понимаю, что вчера вытряс из тебя душу во время той тренировки, а, значит, сегодня ты едва можешь передвигать ногами. Тем более, как раз сейчас и прошли сутки, а в этот момент, как известно, боль в мышцах становится совершенно нестерпимой. С другой стороны, сама виновата. Никто не заставлял тебя пропускать тренировки и показывать себя гордой истеричкой. Мне это совершенно неинтересно, ведь я делаю лишь то, что хочу. Лишь то, что приносит мне удовольствие. А тренировки с тобой как раз и относились к этому. А вот разговорчики и задушевные беседы после — благополучно идут лесом, но только не сегодня. Сегодня я, пожалуй, впервые за слишком долгое время почувствую себя совершенно расслабленным и, даже уязвимым, в какой-то степени. Ты нарушишь мои границы: так легко и просто, словно их и не существует вовсе. А я позволю тебе это, лишь на несколько мгновений замолчав, и не до конца пойму, что уже отвечаю тебе. Что ответ уже сорвался с моих губ, а взгляд коснулся твоего лица. Зачем тебе это, мисс София? Женское любопытство? Сплетни? Ты, вроде бы, не очень похожа на тех, кто за спиной обсуждает мою личную жизнь и все вытекающее. Ты, вроде бы, другая. Но твои следующие слова заставят меня искренне рассмеяться. Я, признаться, даже и забыл, когда в последний раз чувствовал себя так легко и непринужденно. И эта пикировка не будет такой же, как в кафе, как когда мы оскорбляли друг друга, все будет совершенно иначе, совершенно несвойственно мне. — Возможно, именно это я и сделаю, если ты продолжишь позволять себе так бессовестно издеваться над своим тренером, — этот разговор определенно шел не туда, начинал иметь какой-то странный подтекст, которому я не хочу искать определения. Не хочу позволять мыслям заходить куда-то дальше, ведь в этом нет никакого смысла и никакой необходимости. И, думаю, нам определенно пора заканчивать с этими беседами и посиделками на матах. Поднимайся, и поехали домой, уже и так довольно поздно. Наскоро принимаю душ и переодеваюсь в джинсы и толстовку, в которых приехал сюда. Правда, мне все равно еще пришлось ждать тебя в зале минут десять, пускай это и не доставило мне особых неудобств и раздражения, что нам нужно срочно ехать. Наконец, ты выходишь из раздевалки, выключая там свет, ведь знаешь, что я пойду делать это сам, в любом случае. Мы вместе покинем зал и привычно уже пойдем к моему автомобилю.

Я мог бы ответить что-нибудь язвительное и саркастичное на твою просьбу заехать за мороженым. Что-нибудь по поводу того, что есть сладкое после десяти вечера не самое лучшее и полезное для фигуры занятие. Но я окину тебя взглядом, воскрешу в памяти твой образ в спортивной форме, и просто промолчу, ведь тебе совершенно не грозит отрастить задницу размером с Чикаго, я в этом уверен на все сто процентов. — Поехали за мороженым, — у меня поразительно хорошее настроение, поэтому тебе повезло. Можешь даже еще что-нибудь спросить или сказать, я обещаю не обижаться и не выталкивать тебя из машины на полном ходу. Но больше ничего не было. Я несколько раз поворачивал к тебе голову, но ты сидела, откинув голову и прикрыв глаза, а губы украшала легкая улыбка, и я улыбался в ответ, пускай ты и не видишь этого. Я думал о том, что совершенно не знаю тебя, что кроме имени и места работы мне ничего неизвестно. А мне хотелось узнать что-нибудь еще, чуть больше чем ничего. Но я так и не рискну спросить тебя об этом, не рискну разрушить тишину и нарушить твои границы, что были не менее явными, чем мои собственные. Мы заедем в супермаркет, а после я отвезу тебя домой. И, когда ты уже выйдешь из машины, я окликну тебя, открыв окно. — Софи! — ты обернешься на мой голос, вопросительно приподнимая брови. — Может, уже перестанешь называть меня мистером Бриджесом? — кажется, я еще в самом начале тренировочного процесса говорил, что можно просто «Джеральд», а в твоем чрезвычайно вежливом обращении мне иногда чудился сарказм и нотки плохо прикрытого яда. Но, думаю, мы с тобой уже заслужили то, чтобы перейти на другой уровень. Особенно, после того, как ты сравнила меня с гестапо. — Доброй ночи, — с этими словами, я поеду домой, но так и не перестану прокручивать в голове этот странный вечер и эту самую странную тренировку из всех, что у нас были.

И мне хотелось снова увидеть тебя. И не через день, когда у нас назначена очередная тренировка, а вот именно сейчас, сегодня утром. Или мне просто захотелось эспрессо с пирожным. Пускай будет так, пускай я просто соскучился по кофе, который так превосходно варят в вашей кофейне. Тем более, что и вообще не факт, что у тебя сегодня рабочий день. Совершенно ведь нет никакой гарантии этого. Но, стоит мне войти в кофейню, как ты вырисовываешься, будто из ниоткуда, и с легкой улыбкой здороваешься. — Доброе утро, Софи, — не улыбнусь тебе в ответ, но  в моем взгляде не будет холода, не будет презрения ко всему происходящему. — Мне как обычно все, — ты киваешь и удаляешься за стойку, чтобы сварить кофе. А я сажусь за свой любимый столик, как-то очень удачно пустой и самый удобный для меня. Долго ждать не придется, ведь здесь не так много посетителей, не так много людей сегодня утром. Возможно, первая волна тех, кто желает позавтракать уже прошла, теперь остались лишь такие клиенты, как я, которые никуда не спешат и не торопятся, желая просто насладиться чашечкой кофе и видом на оживленную улицу из панорамного окна. Минут через семь, ты подходишь сама, ставя передо мной чашку с кофе и тарелочку с пирожным. — Спасибо, — чуть улыбаюсь уголками губ и перевожу взгляд на чашку, что ты принесла. Я не знаю, что это за вид кофе, но выглядит довольно симпатично, хотя, на самом деле, смысл ведь не в том, что у меня нет денег на этот напиток, который стоит гораздо дороже, а в том, что я получаю удовольствие от безумно яркого и горьковатого привкуса эспрессо. — Я, конечно, очень тебе благодарен за это, но лучше больше так не делай, — я не собираюсь устраивать скандалы, не собираюсь ругаться, и это было действительно приятно. Приятно, черт возьми, когда ты проявляешь некое подобие заботы, так пристально и внимательно обслуживая именно меня и мой столик. Это ведь не входит в обязанности бариста, для этого здесь и работают официантки. Но, несмотря на моей ворчание и на эти слова, я все равно польщен и приятно удивлен. Ты отойдешь от моего стола, займешься снова своими непосредственными обязанностями, а я допью этот капучино [или что ты мне там принесла] с красивой пенкой и узором. Переведу взгляд в окно и снова улыбнусь, но теперь уже каким-то своим мыслям. Все так сильно изменилось, причем за какой-то совершенно короткий промежуток времени. И есть над чем подумать, но есть ли в этом смысл? Похоже, что я просто заигрался немного в хорошего парня с тобой, в эдакого учителя и наставника, который совершенно целенаправленно и бескорыстно ведет тебя к совершенству. Кстати, ты действительно говорила правду — этот напиток был вкуснее моего привычного ядреного эспрессо, но не так бодрит. Мне иногда не хватало именно этого горького вкуса, он словно заставляет мысли бежать быстрее, мозг работать активнее, а меня — быть более продуктивным и собранным. Однако, для сегодняшнего утра это вполне неплохой вариант.

Заканчиваю свой бесхитростный ланч, или поздний завтрак, как его можно было бы еще назвать, достаю портмоне и, по привычке, отсчитываю пять долларов, которые привык платить за стандартный набор. Но капучино ведь стоит дороже, кажется, на доллар. И, несмотря на то, что ты сделала это по своей собственной воле, не спросив ни моего мнения, ни разрешения, я доплачу за него. Тем более, что несколько недель назад тебе пришлось отвалить немаленькую сумму за те бесплатные купоны, которые ваш противненький администратор Марк, кажется, всучил мне в качестве извинений. Тогда я, правда, еще не знал, что все будет вот именно так, что нас с тобой судьба снова сведет в том зале. А дальше — больше. И ты уже одна из лучших моих учениц, если считать еще и бесконечно талантливых мальчишек, которые ходят на мои тренировки. — Спасибо, — киваю тебе, найдя тебя взглядом. Ты должна забрать эти деньги, ведь именно ты обслуживала меня. А еще чаевые. Да, сегодня я не такой жлоб, как обычно, сегодня мне хотелось сделать в ответ приятное тебе. Это наполняло меня какой-то необъяснимой радостью. И пускай эта пара долларов не весть что такое, но, думаю, ты оценишь. Хотя я делаю для тебя куда больше, гораздо больше, чем мог бы. Гораздо больше, чем кто-либо еще. Но мы не будем считать этого, не станем акцентировать внимание на всем этом. Все так, как оно есть, и все весьма и весьма неплохо складывается. Завтра мы снова встретимся с тобой на тренировке, снова я повезу тебя домой. Мне не хватало этого, мне безумно не хватало всего, что было связано с твоими занятиями. Это необычно, я в сотый раз повторюсь, что это странно и так совершенно не похоже на меня. Наконец, я покину кофейню, отправляясь по своим делам. Я планировал сегодня заехать в спортивный магазин, чтобы, возможно, частично обновить инвентарь и попробовать в очередной раз приобрести себе новый спортивный костюм. Я не люблю ходить по магазинам, и уже раз пять приезжал в этот огромный спортивный супермаркет, но так ничего и не мог подобрать для себя. Ну и, учитывая, что за полчаса вряд ли можно что-то выбрать, я просто уходил оттуда, ведь более получаса находиться там я попросту не мог, меня начинало в буквальном смысле подташнивать от этого всего. Сегодня все было немного иначе: мое настроение значительно отличалось от того, с каким я привык ходить по магазинам. Я был вежливым и не гаркал на продавцов, которые пытались мне помочь. У меня было приподнятое настроение, которое, кстати, и способствовало тому, что я, наконец, купил себе новый спортивный костюм. Правда, он тоже был серым, но этот цвет мне просто нравился. Плюс несколько футболок и спортивных бинтов под боксерские перчатки. Я оставил в этом магазине приличную сумму, но это доставило мне удовольствие. Неужели, дело в твоем чудодейственном кофе? Нет, мне не нравится так думать, и не нравится ход моих мыслей именно в эту стороны, и я не хочу, чтобы ты была права в данной ситуации. Следующий день наступит довольно быстро, и вот уже время подходит к началу нашей групповой тренировки. Ты выйдешь в зал, я замечу тебя сразу, поздороваешься и окинешь быстрым взглядом мой новый костюм. На мгновение задумаюсь о том, понравился ли он тебе, но отброшу эту мысль, ведь какая мне разница? Главное, чтобы в нем было удобно мне. А мне в нем удобно. Все пройдет прекрасно, но один из приемов, который мы будем отрабатывать уже в конце тренировки, все никак не получается у тебя. И я решу оставить на его отработку некоторое время с нашего индивидуального занятия. Кстати говоря, ты довольно сильно бесилась, когда я раз за разом заставлял тебя проделывать снова и снова этот прием, говоря, что это ужасно, и ты делаешь все совершенно неправильно. Пускай лучше так, твоя злость и ненависть ко мне, в данном случае, лучший союзник.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

19

Я не припомню, когда в последний раз мне было так комфортно в компании совершенно незнакомого человека. Да, ты для меня просто случайный человек, оказавшийся волей судьбы рядом: я знаю лишь твое имя, предпочтения в кофе и род деятельности. Ах да, еще семейное положение, но все это такие мелочи. За прошедшие недели меня больше интересовало то, как вывести тебя из себя и как научиться всему тому, зачем я пришла на тренировки по самообороне, а позже и занятия по боксу. Весь мой мир как-то сосредоточился на этом, на ударах, на движениях, на просчетах своих шагов и шагов противника. И это было приятно, это позволяло мне расслабиться, хотя одновременно и держало в руках. Но сегодня все изменилось. Сегодня тренировка обрела неожиданный поворот, стала чем-то дружеским и по-настоящему расслабляющим. Я не подозревала, что я могу не торопиться домой не только потому, что меня там никто не ждет, а потому что мне хотелось продлить время в твоем обществе. Эта мысль была слишком неожиданна и даже пугающая, потому что мне никак не хотелось привыкать к ней. Мне нельзя ни к чему привыкать, потому что как показывает практика, хорошим это не заканчивается. Едва я начинаю расслабляться и принимать происходящее таким ровным и надежным, как все разлетается на куски. Я не знаю, что это за проклятие, но у меня совсем нет уверенности, что однажды это проклятие не сломает меня так сильно, что починить не получится. Я очень боюсь, что разлетится на кусочки моя история, моя эта новая жизнь. Я не могу допустить, чтобы кто-то узнал правду обо мне, разгадал мой обман. Я не могу вернуться в Лос-Анджелес, не могу вернуться к родителям (нет, не домой — ведь дома у меня нет, и никогда не было), не после того, какую жизнь я успела прожить здесь. И я думаю об этом, наверное, излишне часто, словно сама навлекаю беду, но неожиданно сегодня, лежа рядом с тобой на матах, я могу немного отпустить эти мысли. Я хочу отпустить их и просто насладиться покоем. Хочу окунуться в эти неожиданные эмоции. Я хочу рискнуть. Впервые за долгое время хочу чего-то подобного, невзирая на последствия. И этот странный разговор, определенно переходящий все допустимые границы, так приятно греет душу. Пускай мы, и прервем его, пускай оставим расспросы и ироничные замечания в стороне. Просто посидим в тишине, просто позволим мыслям плыть по течению, не вызывая волнение или дрожь от страха. Но, как все хорошее, даже этот вечер закончится. И это правильно, потому что, в самом деле, мы не можем сидеть в зале полночи. И пусть у тебя нет жены и семьи, но все равно есть свои дела, а я и так безбожно их нарушаю своими дополнительными тренировками. Я не хочу портить твою жизнь (или чью-то еще).

Не без труда, бесконечно подгоняя себя мысленно, я приму душ, чувствуя себя на порядок лучше, переоденусь и соберу свои вещи. Ты, конечно же, уже ждешь меня. Я ускорю шаг, направляясь к машине, хотя это все равно ничего не изменит. Да и моя наглая просьба определенно внесет коррективы во времени. Но я хочу, хочу продолжить растягивать этот приятный вечер еще на чуть-чуть. Можно ведь мне простить эту маленькую слабость и желание быть рядом с живым человеком, с кем-то, кому не совсем плевать на меня? Наверное, можно. Да и ты не выказываешь неудовольствия. Если бы тебя что-то не устраивало, то я бы знала. Мне было бы достаточно одного взгляда, но ты ведешь себя иначе. Не как тот Джеральд, который проводил у нас курс самообороны, не тот, который гонял меня около груши после основных занятий. И уж точно не тот парень, что орал на меня благим матом в кофейне. Украдкой я наблюдаю за тобой, за твоим профилем, твоими движениями. И чем дольше я подсматриваю, тем сильнее хочу смотреть в открытую. Но что-то мне подсказывает, что лучше этого не делать, лучше не портить все. Тебе не понравится этот поворот. Да и к тому же, мы как раз тормозим у супермаркета, где я смогу приобрести большую банку любимого мороженного. Я не удержусь до дома, открою упаковку прямо в машине и воспользуюсь купленной пластиковой ложечкой. Разумеется, я вежливо предложу тебе попробовать, но ожидаемо услышу отказ. Что ж, я не удивлена. Немного поковыряюсь в банке, утоляя свое желание, но, не усердствуя, а затем позволю телу расслабиться и ненадолго задремать. Но все же этот вечер подойдет к концу, вместе с приездом к нужной точке. Скрывая сожаление, я все же попрощаюсь с тобой и выйду из машины, но буквально сразу обернусь на оклик. Не скрывая недоумения, я посмотрю на тебя, ожидая объяснений. Негромко усмехаюсь и растягиваю губы в улыбке, едва заметно качая головой. А я все ждала, когда тебе надоест эта официальщина. Я ведь специально подчеркивала обращение с употреблением «мистер», но это была целенаправленная акция, переросшая в привычку. Что ж, сейчас я могу в полной мере отказаться от своих замашек и быть с тобой более человечной. Теперь-то я знаю, что ты не совсем такой монстр, каким предпочитаешь казаться. Ты совсем не ужасен, хотя, конечно, над вежливостью надо усиленно поработать. Я бы могла преподнести тебе ответный урок, но совершенно точно знаю, что это неуместно и ненужно. Да и мне нет особого дела до того, каким ты хочешь казаться. Разве что если это не касается кого-то, кого я знаю. Как было с коллегами в кофейне. За них я вступилась не зря, за них продолжу бороться, хотя меня никто и не просил. Да и ты, надеюсь, перестанешь быть такой занозой в заднице всей нашей кофейни.

И как же были близки к истине мои размышления в ночи. И я не предполагала, не думала об этом слишком много. На самом деле мне было трудно держать в голове какую-то мысль дольше пяти секунд. Поэтому я благополучно завалилась спать, предварительно убрав мороженное в холодильник. Оставлю его на завтрак. Хотя и не удастся дома перекусить, потому что впервые за долгое время я проспала и собиралась на работу бегом. Но все эти мелочи как-то внезапно меркнут, когда в кофейне появляешься ты. Разом мои мысли меняют направление, а я чувствую энтузиазм. Это странно. Гораздо страннее, чем весь вчерашний вечер. И я позволю себе поудивляться этому, пока буду делать для тебя кофе. Я сильно рискую, если вдруг твое настроение сейчас испортится, и на мои вольности ты отреагируешь бурно и негативно. Но я неудержима. Если что-то пришло мне в голову, то я приложу максимум усилий, чтобы исполнить задуманное. Вот и сейчас, рискую, но продолжаю варить вкусный кофе, чтобы потом представить его на твой суд. Черт, я даже как-то волнуюсь, пока несу поднос к твоему столику. Еще и откровенно обалдевшие взгляды девочек меня ну никак не успокаивают. Приходится отвесить в свой адрес мысленно пару крепких выражений, а затем уверенно преодолеть расстояние до столика. Только все равно предательски кусаю губу, пока ты перевариваешь услышанное от меня. Я, честное слово, ждала недовольства. Я даже могла услышать этот твой противный холодный голос, которым ты привык обращаться к окружающим, который я испытала на себе в полной мере. Несмотря на вчерашнюю тренировку и то, что было после нее, нет никакой гарантии, что в тебе треснул вековой лед. Все могла рассеяться с уходом ночи. И даже то добродушное расположение сначала могло мне просто показаться. Фантазия же у меня бурная, так что я вполне могу нарисовать в голове то, чего нет, и быть не может. Но отступать уже поздно, да и ты неожиданно не выглядишь обозленным. В ответ на мои честные взгляды смотришь без укора, отвечаешь спокойно и даже с намеком на улыбку. Можно уже расслабиться? Я неопределенно пожму плечами, то ли тебе, то ли самой себе. — Приятного аппетита, — дежурная фраза и я оставлю тебя наедине с этим кофе и моими экспериментами. Я, правда, надеюсь, что тебе понравится. Не знаю, почему мне вообще важно это, но как минимум порции претензий и жалоб я точно не хочу. Но черт, желание того, чтобы ты был доволен, настырно лезет в голову. Благо приходят посетители, и у меня нет времени зависать в собственных мыслях. Теперь я могу сосредоточиться на работе и забыть о твоем присутствии. Я заставляю себя об этом забыть, отмахиваюсь от шепота девочек, что упорно лезут ко мне с расспросами.

Но мне все равно не скрыться от тебя, даже не потому, что я могу пройти мимо твоего столика. Я словно почувствую, что нужно обернуться. Ты как раз поднялся из-за своего столика и обвел взглядом помещение, натыкаясь на меня. Снова (в который раз за прошедшие часов десять) твои губы чуть дрогнут в улыбке. Словно ты даже не планировал это, но твой мозг уже подал команду лицевым мышцам. Благодаришь меня, а я лишь киваю и улыбаюсь в ответ. Вроде бы, как и обычно каждому посетителю, но в душе другие эмоции, это все равно произошло по-другому. Подхожу к твоему столику, где ты оставил деньги за свой заказ, но здесь явно многовато купюр. Смутное беспокойство завладеет мной; осторожно я перебираю деньги, отмечая, что здесь немного больше положенного. Почему не обычные пять баксов, на которые ты планировал свой заказ? Ведь тебя никто не обязывал платить за другой напиток. И тут до меня доходит, что это не ошибка, это твой сознательный жест. Ты оставил мне чаевые! Поразительно! Брови ползут вверх, и мне требуется секунда, чтобы осознать перемены. А они оказываются куда более обширные, чем я думала. На губах тут же появляется улыбка, а в груди какое-то странное покалывающее чувство, словно я нашла, как минимум клад. Я быстро поднимаю голову, но ты уже, конечно же, вышел из кафе, ты этого не видел, мою реакцию. Как по заказу рядом появляется Рейчел и любопытно сует свой нос. — Это что чаевые? От этого хрена? — в ее голосе слышится шок. И еще бы: это что-то из разряда фантастики, ведь никто и никогда от тебя доброго слова не слыша, что уж говорить о лишних деньгах. — Ты ему наркотики, какие подмешала в кофе что ли? — ах, да, сейчас все припомнят тот факт, что и сам заказ я принесла лично и пойдут разговоры на весь день. Мысленно чертыхнувшись, я придаю лицу беспечное и удивленное лицо, благо это не далеко от истины. — Может, у человека настроение хорошее. Бывает ведь и такое, даже с такими, как он, — и мне становится смешно. Сама не понимая, почему, но я сдерживаю негромкий смех, пребывая в странном настроении сама. Это так смахивает на какой-то сон, но я ведь не сплю. Я вполне себе бодра и да, определенно довольна жизнью на все сто, впервые за эти полгода. Что же ты такое сотворил с моим сознанием своими переменами? Я не смогу при всем желании отгадать, но понимаю точно то, что мне нравится это ощущение в груди, мне нравится ждать от будущего дня не привычную рутину, а что-то светлое. К тому же, день пролетит незаметно, как и следующий, а вечером я снова приеду на тренировку. С необъяснимым волнением, но массой сил и желанием трудиться. — Добрый вечер, — кивну тебе в ответ на приветствие и не могу не отметить еще одни перемены. Не то что бы я обращала много внимания на твой внешний вид за эти недели, но мне не мог не броситься в глаза твой новый костюм. И наверняка удивление скользнуло в моем взгляде, но ты пошел по своим делам, а я просто не стала отвешивать никакой комплимент, ведь вообще не факт, что это было бы уместно.

Вскоре начнется тренировка, которая пойдет в обычном ключе, за исключением того, что, кажется впервые, у меня не получается с одного из первых раз сделать все правильно. Обычные упражнения и приемы я осваивала быстрее других, с легкостью. Но только не сегодня. Что-то очень мешало мне быть лучшей и неожиданно это злило. Что происходит? Почему я вдруг стала неумехой? Я сжимаю челюсти, чтобы сдержать раздраженные ругательства и снова, и снова пытаюсь, но в ответ слышу лишь твой командный голос. Ты говоришь, что все не то, давишь на больное, упоминая, что я могу гораздо лучше, если постараюсь. А я и так стараюсь! Как могу, изо всех сил стараюсь, но едва ли могу выполнить все так же четко, как ты демонстрировал. Это происшествие существенно подпортит мне настроение. Я буду молча отсиживаться в углу зала, ожидая, пока все уйдут, и ты подойдешь. Но погрузившись в свои мысли, я пропущу этот момент и вздрогну, когда услышу над головой твой спокойный голос. Конечно же, заговоришь о моей неудаче, словно специально выводя меня из себя. Но я не спешу ругаться и показывать характер. С некоторым усилием я заставляю себя выдохнуть, а ты тем временем говоришь, что мы поработаем над этим моментом еще сегодня. И я согласно киваю, поднимаясь и приступая к тренировке по боксу. Тут я более успешна и с легкостью отрабатываю все, что ты просишь. Вскоре мы откладываем в сторону перчатки, а ты предлагаешь мне потренироваться с тем, что так отчаянно не дается мне. С тяжелым вздохом я подхожу ближе, вновь слушая твои указания и объяснения. Кажется, что все легко, но как только я начинаю делать сама, все идет прахом. В итоге я психую и не могу сдержать эмоции, а ты против обычного не цедишь сквозь зубы комментарии на этот счет, а спокойно просишь не горячиться. И это срабатывает. Я снова остываю и повторяю движения. В свете этих проблем тренировка слегка затягивается, но с каждым разом у меня получается все лучше и, наконец, добиваясь чистоты движений, я могу повторить все в точности, как ты! Этот успех окрыляет меня и через пару подходов мне неожиданно удается провернуть на тебе все по правилам и опустить тебя на маты. — Да! — победный возглас срывается с губ, а на губах светится искренняя улыбка. И я жду, что ты для приличия похвалишь меня, но ты сдавленно шипишь и продолжаешь сидеть на матах, держась за ногу. — Неужели я стала настолько хороша, что у вас нет слов? — усмехаюсь и тут же становлюсь настороженной. Что-то не так. Приседаю рядом с тобой и вглядываюсь в твое побледневшее лицо. — Что случилось, Джеральд? — моментально меня пробивает волнение и да, определенно что-то случилось, несмотря на твои заверения. Бормочешь что-то про старую травму, убеждая, что ничего страшного. Но я же вижу, как тебе больно. — Я сейчас принесу лед, — быстро вскакиваю и бегу в сторону небольшой кухни, где в запасе имеется лед для таких вот ситуаций. Через минут максимум я спешу обратно к тебе, садясь рядом. Ты прикладываешь пакет со льдом к ноге в нужном месте, а я придерживаю, оказывая помощь. — Черт, — в волнении я кусаю губы и не знаю, что делать. Первую помощь я не умею оказывать, а как тебе помочь? Может, обезболивающее, но какое? — Я… я не хотела, извините меня. Я не понимаю, как так… — мне так жаль, что все произошло так. Я ведь не могла нанести тяжелые повреждения тебе, да? Я же хрупкая девушка, а ты здоровый мужик, который наверняка поддался мне. — [b]Что я могу еще сделать? [.b]— замечаю, как мой голос дрожит, а ты не выглядишь так, словно лед помогает.
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0

20

Меня сегодня даже не раздражал тот факт, что у тебя не получался этот прием. Ты просто старалась, а он не получался, и кажется, все эти девочки, что ходили на тренировки вместе с тобой, освоили этот элемент гораздо быстрее тебя. Ты злилась, нервничала из-за этого, ведь ты привыкла быть первой. Первой, у кого все получается. Тебе нужно быть лучшей, наверное, ты привыкла ею быть. И я совершенно не против, мне даже нравится твое такое стремление быть лучшей во всем. Не знаю, правда, тебя в других сферах жизни, но здесь ты весьма упорная и целеустремленная. Напоминаешь мне меня в это возрасте. То есть лет пятнадцать назад. Только учитывая, что моя спортивная карьера закончилась раньше, чем я достиг совершеннолетия, и мне пришлось выбирать другой путь. Путь, на который хотел меня наставить мой отец. Но к моему собственному пути я пришел сам, без отца и его жужжания над ухом о том, как здорово быть солдатом. — Давай еще поработаем над последним приемом. Ты же понимаешь, что я не слезу с тебя, пока ты не начнешь делать все идеально? — ты киваешь, ведь сама задала довольно высокую планку, которую теперь предстоит держать. — Барбаре, Кейтлин и всем остальным я могу простить промахи, а тебе нет. Тем более, я отвожу тебя домой после каждой тренировки, могу же я получить хотя бы эстетическое удовольствие, наблюдая, как ты отрабатываешь идеально все приемы, — мои губы трогает усмешка, и я замечаю, что общаюсь с тобой совершенно иначе. Не так, как еще несколько дней назад. Еще несколько дней назад я не позволил бы себе подобное обращение с легким намеком на шутку и иронию. Так, словно нас с тобой связывают не только тренировки по боксу и занятия по самообороне. Хотя, на самом же деле, ничего и не было. Просто тренировки, просто беседа, которая, возможно сблизила нас чуть больше, чем планировалось. Чуть больше, чем мы оба с тобой этого хотели. И я пытался выстроить дистанцию обратно, еще тогда, в кофейне, но не смог. Или не очень сильно хотел. Мне было приятно с тобой общаться, было приятно ловить твой взгляд и твою легкую улыбку. Пускай сегодня я все еще продолжал быть злобным тренером, который заставляет тебя повторять все по пятьсот раз, но ты знаешь, что это не потому, что я тиран и совершенно бессовестный тип. Просто мне нужно, чтобы все было идеально, иначе к чему все это? Иначе я не вижу смысла в том, чтобы заниматься этим, я уже говорил. Ты станешь совершенством, или будешь просто идти к этому, а я останусь, чтобы страховать тебя. Страховать и направлять. Естественно, только если ты захочешь и попросишь меня об этом. Как вот сейчас. Мы снова и снова встаем в исходную позицию, чтобы заново попробовать. Чтобы ты могла завершить начатое, опрокинув меня на маты.

Но этого не происходит, и я показываю тебе все сам. Раз за разом ты летишь на маты, чертыхаясь и матерясь. — Софи, возьми себя в руки, в конце концов! В этом совершенно нет ничего сложного, а ты, судя по всему, загоняешься и ищешь трудности там, где их нет. Показываю еще раз, — снова отрабатываю этот прием, который уже запросто набил оскомину, ведь мне надоело это. Ты же не такая, черт возьми! — Не беси меня! Пока ты не сделаешь все, мы не уйдем отсюда, даже если нам придется остаться здесь ночевать, — это были минутные всплески, после которых я снова превращался в милого и внимательного тренера. Наконец, свершилось чудо: ты разобралась с техникой выполнения, и уже практически чисто отработала этот несчастный прием. — Отлично, давай, теперь еще лучше, — и, кажется, я теряю бдительность, ведь в следующий момент я совершаю главную ошибку, о которой твержу всем, начиная с самой первой тренировки: не успеваю сгруппироваться и упасть правильно. Вместо этого ничком падаю, ударяясь о мат правым бедром. Мат, конечно, смягчил мое падение, но не настолько. Резкая боль пронзает собранный по кусочкам сустав, и мне остается лишь стиснуть зубы и пытаться глубоко дышать, не акцентируя внимание на нещадно пульсирующей ноге. Твой саркастичный голос доносится до меня словно из-под огромной толщи воды. Я не слышу твоих слов, но там явно что-нибудь слишком насмешливое и издевательское. Как раз в твоем стиле. Прикрыв глаза, я молюсь, чтобы эта адская боль отступила. Это было шоком для меня, совершенной неожиданностью: я уже отвык от подобного, приспособился к тому, как нужно правильно ходить и правильно проводить тренировки, чтобы избежать подобного. Но следом насмешка в твоем голосе сменяется таким искренним беспокойством, а он начинает звучать совсем близко, где-то рядом со мной. Я открою глаза и посмотрю на тебя. Мне не скрыть боли, отражающейся в глазах. Да, я солдат, да, я могу стерпеть многое, но сейчас я не могу, совершенно никак не могу. — Все в порядке, Софи, — стиснув зубы, пробормочу, в какой-то призрачной надежде, что тебя это успокоит. — Старая травма. Просто неудачно упал. Скоро все пройдет, — хотелось бы мне верить, что все так и будет. Но что-то подсказывает мне, что все не так просто, только вот думать об этом я совершенно не хочу сейчас. — Погоди, не надо, — не надо льда, ничего не надо. Мне нужно попасть в тренерскую, или лучше домой. В холодильнике есть несколько ампул сильного обезболивающего как раз на такой случай. Они остались у меня еще со времен последней проведенной операции. Доктор Торрес посоветовала тогда пользоваться ими только в самом крайнем случае и, мне кажется, именно он сейчас и наступил. Ты уже возвращаешься с пакетом со льдом, и, опустившись рядом на маты, прикладываешь его к моей ноге. — Спасибо, — не за лед, он здесь вообще не поможет, это я точно  знаю. Просто за заботу, за то, что так отреагировала. Это было приятно, и у меня откуда-то возникло желание подумать об этом, несмотря на то, что в бедре все еще пульсировала дичайшая боль.

Ты так искренне переживаешь за меня, ты сейчас такая… другая, совсем не та дерзкая девчонка, что опрокинула меня на маты. И совсем не та, которая с пеной у рта защищала свою кофейню от вторжения такого чудовищно кислого и негативного персонажа, каким я был. — Не извиняйся, ты не виновата. Я просто… просто неудачно упал, — выдавливаю из себя легкую улыбку и поворачиваю к тебе голову. В эту секунду ты оказываешься слишком близко ко мне. Ты тоже поднимаешь взгляд, и наши глаза встречаются. И, знаешь, все как-то неуловимо, но весьма ощутимо меняется в этот момент. Как говорится, весь мир будто перестает существовать вокруг нас с тобой. Даже боль уходит куда-то на второй план, а я больше не отвечаю за свои действия. Не могу контролировать одеревеневшие пальцы, которые касаются твоего лица, осторожно и медленно убирая с него выпавшие из пучка волосы. Со стороны мы, наверное, выглядим слишком смешно и нелепо, но кто бы знал, какая буря сейчас гремит у меня внутри. Как в кино, как в пресловутой замедленной съемке, мое лицо приближается к твоему, мои пересохшие от волнения губы приоткрываются и касаются твоих. Я целую тебя так медленно, так нежно и безумно осторожно, боясь спугнуть то, что происходит между нами сейчас. Я так давно не целовал девушку, и все это происходит так, словно в первый раз. Словно никогда до этого я не касался женских губ. Таких мягких и сладких, таких нежных и безумно желанных. Да, пора бы уже и признаться самому себе, что я хотел этого. Хотел поцеловать тебя, и сейчас это сбывается. Это достает те самые глубинные эмоции, о существовании которых я предпочитал забыть. С моих губ сорвется легкий вздох, и я осмелюсь пойти чуть дальше, нарушить твои границы еще сильнее. Я проведу по твоим губам языком, а моя ладонь окажется уже на твоей шее. Я буду целовать тебя так медленно, словно это мой первый поцелуй. Словно все, что было до этого, перестает иметь значение. Но забвение пройдет. Помутнение отпустит разум, и мы отстранимся друг от друга, избегая смотреть в глаза. — Извини, — теперь моя очередь извиняться. Но что делать дальше? Я совершенно не знаю, я в полном замешательстве и растерянности. Попытаюсь подняться с матов, но с губ сорвется лишь стон боли. В этот момент наше «волшебство» рассеется окончательно, и все вернется на несколько минут назад, когда ты пыталась всеми силами оказать мне первую помощь. — Помоги мне, — унизительно просить девушку, которая ниже тебя ростом помочь тебе встать. Это ужасно, я чувствую себя совершенно нелепо. К тому же, я все еще не знаю, что значил этот поцелуй минуту назад. Был ли он лишним или закономерным? Он меняет что-нибудь или нам лучше сделать вид, что ничего не произошло? Черт, слишком много вопросов. Все слишком сложно для нас обоих. Или только для меня. Я, все же, не рискну спросить тебя, что ты думаешь по этому поводу. Ты поможешь мне подняться, а я стану опираться на твою руку, ведь держать равновесие на одной ноге слишком тяжело, а наступать на вторую я никак не могу. — У тебя есть права? — ты утвердительно кивнешь, не до конца, видимо, понимая, что я имею в виду. — Похоже, сегодня ты мой водитель. Надеюсь, ты не угробишь мою машину, — с легким смешком пытаюсь разрядить обстановку, пока ты помогаешь мне дойти до тренерской, чтобы я смог переодеться. Плевать уже на душ, если честно, но переодеться или, хотя бы, забрать вещи, определенно стоит.

Минут через десять ты постучишь в дверь моего кабинета, и я разрешу тебе войти. Ты еще ни разу не была здесь, но это вообще сейчас не то, что важно. — И еще надо выключить везде свет и проверить, закрыты ли краны в душевых, — сегодня я буду совсем калекой, сегодня даже не стану пытаться геройствовать. Разве что немного. Пока ты проверяешь свет, я выйду из тренерской, и попытаюсь проковылять в сторону выхода. Это будет очень нелепо и ужасно выглядеть, но я стараюсь. Возможно, мне следует позвонить доктору Торрес, чтобы она навешала мне первоклассных люлей и заставила тут же приехать. Я не стану этого делать, я надеюсь, что обезболивающее дома поможет мне. Неожиданно твой командный голос прикажет мне остановиться, и я даже успеваю опешить, замирая на месте. Кажется, ты забыла, кто здесь на самом деле босс, маленькая мисс София? Но я слишком устал, чтобы даже ставить тебя на место, поэтому покорно жду, пока ты поможешь мне дойти до автомобиля, устроиться на пассажирском сидении. Назову адрес и еще раз попрошу тебя не угробить мою ласточку. Пускай она и не слишком новая, но я сильно люблю ее, чтобы позволить тебе как-то ей навредить. — Можно я хотя бы до квартиры дойду сам? — усмехаюсь, когда ты паркуешься у моего дома. Надо сказать, весьма неплохо паркуешься. Но тебе я этого не скажу, не хватало еще снова тебе комплименты отвешивать, и так никак не могу выбросить из головы наш поцелуй. А то подумаешь еще, что я влюбился. Все же придется позволить тебе довести меня до квартиры, но не дальше. — Извини, на чай приглашать не стану, и так что-то затянулась наша тренировка, — все же остается какая-то дурацкая неловкость между нами, когда ты стоишь в моей прихожей, словно ждешь от меня указаний, что тебе делать дальше. — Спасибо, Софи. Я, правда, благодарен тебе за помощь. И вот, возьми деньги на такси, — я достану из кармана двадцатку и протяну тебе. Ты возьмешь ее без слов, ведь знаешь, что я все равно настою на своем. Наконец, ты покинешь мою квартиру, а я увижу эту же двадцатку на комоде у входной двери. Чертовка, ты провела меня. И улыбнусь тебе, хотя ты этого уже не увидишь. Боль снова даст о себе знать, и я отправлюсь на кухню, чтобы распечатать драгоценные ампулы и сделать себе укол, который поможет мне сегодня уснуть.
[AVA]https://i.imgur.com/PPr6weW.png[/AVA][NIC]Gerald Bridges[/NIC]

0

21

Как-то вмиг улетучилось это приподнятое настроение и желание работать и выкладываться на тренировке. Нет, где-то глубоко внутри меня все это сохраняется, но неудачи существенно бьют по моей самооценке и понижают настроение ниже плинтуса. Я хочу сделать все должным образом, хочу идти дальше и гордиться собой. Ну, и похвалы слушать тоже хочу, тем более, иногда ты на них скупишься, конечно, вуалируя и притупляя их, чтобы я совсем не зазналась. Но сегодня я могу слышать в свой адрес лишь недовольные возгласы и твои угрозы. Будто это мне помогает. Ты так считаешь, да? Думаешь, что таким образом осаждая меня, ты добьешься результатов? Ну, возможно так оно и есть. А возможно я просто смогла все понять и прокрутить в голове, задавая модель действий для своих мышц. Не сразу, через много попыток, но у меня стало хоть немного получаться. И это победа. Я снова чувствую азарт и желание двигаться дальше. Но еще слишком рано расслабляться и торжествовать. Мне предстоит отточить навык до идеала, а лишь потом выдыхать и позволять себе расслабиться. Все же в который раз я убеждаюсь, насколько ты крут. Как тренер, разумеется. Ты грамотно подвел меня к осознанию и несмотря на комментарии и замечания, все-таки продолжил добиваться поставленной мной цели. И я смогла переступить через неудачи и гордо пойти дальше. Я так разошлась, желая поразить тебя (или все же просто себя?), что смогла совершить немыслимое. Какие-то пара мгновений и ты побежденный, лежишь на матах. Почему-то притихаешь, хотя я ждала каких-нибудь картинных сцен с тяжелым вздохом облегчения и скупыми аплодисментами. И вся моя веселость моментально исчезает, когда я вижу, что что-то случилось. Осторожно касаюсь твоего плеча, привлекая внимание, а затем вижу, как твое лицо исказила гримаса боли. Ты упорно продолжаешь сдерживаться и тяжело дышишь. Что же я наделала? И разве я виновата? Очевидно, дурочка, ты что-то сделала не так, а великий тренер расслабился и не предусмотрел опасность. Черт, вот только таких проблем мне не хватало. — Как-то не похоже, что все пройдет, — да, я переживаю. Не просто за то, что стала причиной твоей боли, а потому, что тебе больно и я не могу никак помочь. Я просто сижу рядом, глупо хлопая ресницами, и не знаю, что делать. И принесенный лед кажется какой-то глупостью, которую я только и смогла почерпнуть из фильмов. Лучше бы что-то полезное в голове отложила. Но теперь поздно сожалеть о случившемся. — Может, надо вызвать врача? Вы не выглядите так, словно скоро все пройдет, — ты упрямый, как черт. Пытаешься храбриться и отмахиваешься от случившегося, словно оно ничего не значит. Но я же прекрасно все вижу. С твоей ногой что-то не так и это еще мягко сказано. Ты слишком крут для того, чтобы ныть и стонать, как сопливый мальчишка. Ты прячешь боль внутри себя, убеждая себя в том, что это пустяки. Я тоже иногда так делаю, потому, что не люблю показывать слабость, просто не могу такое позволить. И ты похоже того же принципа. Ты не позволишь мне увидеть правду, хотя я была бы непротив. Но, наверное, это все не мое дело. Ты взрослый человек и сам решишь, как для тебя будет лучше.

Мне, правда, очень жаль, что все так обернулось. И я не считаю зазорным извиниться за свои действия, хотя до конца я и не понимаю, что произошло и почему такое безобидное упражнение на первый взгляд, принесло тебе столько дискомфорта? Как же быть дальше? — Это ж насколько неудачно было падение? — упрямо возражаю, скорее по привычке. Я не хочу спорить с тобой, просто не вижу в этом смысла. Может, и правда стоит вызвать врача? Только какого? Скорую что ли? Я поднимаю голову, чтобы задать тебе эти вопросы, но как-то резко слова застревают в горле, когда я посмотрю в твои глаза. Не знаю, что произошло и изменилось, но сейчас они были так близко от меня и так затягивали, словно в омут. Я не могла оторваться, не могла моргнуть или отвести свой взгляд. Едва уловимо он скользит по твоему лицу, а периферийным зрением я замечаю, как ты подаешь навстречу и осторожно касаешься моей щеки. Кожу в этом месте словно пробьет током, но я не вздрогну, буду сохранять спокойствие. Тем более что в голове так много вопросов: что ты задумал? Нет, я, конечно, догадываюсь и вижу, но… как же так? почему? Зачем? Несколько странные вопросы для момента, но как еще мне реагировать, когда через несколько мгновений ты наклоняешься еще ближе и касаешься моих губ своими? Что происходит!? Я замираю, пытаясь осознать, что я не сплю и не брежу, потому что происходящее реально походит на галлюцинацию. И, тем не менее, я отвечаю. Мои губы чуть дрогнут и раскроются в ответ, мягко отвечая на этот безумно странный, но приятный поцелуй. Сердце отчаянно стучит о ребра, а руки дрожат и очень осторожно касаются кончиками пальцев твоей руки. Пакет со льдом благополучно падает, но нам нет до него дела. Мои мысли занимают лишь ощущения от происходящего, лишь желание продолжить. Меня охватывает волнение, что сейчас ты вдруг отстранишься, а я ведь не успела ничего толком осознать. Не успела ощутить всю гамму эмоций, которые могут накрыть меня, не успела насладиться тем, как мне нравится твой вкус, как все получается безумно медленно, но так кружит голову. А ведь параллельно я гоню прочь все ужасные мысли о том, когда в последний раз кто-то проделывал со мной подобное — сейчас самое не подходящее время, чтобы придаваться воспоминаниям. Да и тот раз, много лет назад, никак нельзя сравнить с нынешними ощущениями и ситуацией. Я не хочу думать о том, кто посмел целовать меня раньше… И может я чересчур резко подвинулась ближе, может, сделала что-то еще не так, но вдруг ты отстраняешься, а твои ладонь соскальзывает с моей шеи, хотя я все еще ощущаю ее тепло и силу. — Все в порядке, — будто бы даже передразниваю твои недавние слова в ответ на мои беспокойные вопросы, хотя на самом деле я хочу прикрыть свое разочарование привычным юмором. Да, я разочарована, что все так быстро закончилось, но вместе с тем я не понимаю, какого хрена ты творишь? Ты же крутой тренер, которому плевать на все, кроме усердной работы. Ну, на самом деле я выяснила, что ты не совсем такой, и, тем не менее — ты не можешь вот так взять и поцеловать меня. На мгновение в голове возникнет мысль, что все твои гримасы боли — лишь игра и прикрытие, чтобы подпустить меня ближе и дальше просто воспользоваться. Но к чему эти сложности? Да и не хочется мне думать, что тебе вдруг взбрело в голову воспользоваться мной.

Пока я размышляю о произошедшем, так и не понимая ничего, ты пытаешься встать, а я лишь рассеяно слежу за этими попытками. Мозг еще не успевает переварить всю полученную информацию и не приказывает мне броситься на помощь. Вместо этого ты сам просишь меня об услуге. — Конечно, — я с готовностью вскакиваю и помогаю тебе принять вертикальное положение, внимательно следя за тем, чтобы ты не тревожил травмированную ногу. Поддерживаю тебя и, раздумывая, что делать дальше, но ты решил все быстрее. Не до конца осознавая, к чему все идет, я киваю в ответ на вопрос о правах, а ты спешишь пояснить, что у меня новая роль. Мои брови летят вверх, ведь такого поворота я не ожидала. Но ты прав, ты не можешь вести машину никак, а я должна продолжить помогать, потому что иначе не смогу. Из-за меня ты корчишься от боли и не можешь нормально передвигаться. Что ж, это не будет для меня проблемой, верно? — Я тоже на это надеюсь, — то ли шутка, то ли нет; выходит немного нервно и я стараюсь, пока не думать об этом, а лучше сосредоточусь на том, чтобы помочь тебе дойти до тренерской. Ты тяжелый, это факт и мне придется сжать зубы и напрячься, чтобы быть нужной опорой, с помощью которой ты, не спеша, но можешь передвигаться. — Я быстро схожу за своими вещами, и мы поедем, — оставляю тебя одного, чтобы не создавать еще больше неловких ситуаций и, наконец, ненадолго останусь наедине с собой. Позволяю мыслям вернуться к тому моменту, когда ты меня поцеловал. Машинально кончиком языка облизну губы и воскрешу в памяти свои ощущения от всего произошедшего. Мой первый поцелуй не был таким прекрасным, как описывают его в романах, да и последующие приносили только лишь отвращение, а затем я в принципе избегала любой близости с парнями. И тут вдруг ты. Нарушаешь мое личное пространство и творишь безумные вещи. И что самое пугающее — моя реакция. Я не испытывала отвращения, не испытывала настойчивого желания оттолкнуть тебя и скорее вымыть губы с мылом. Все было совсем иначе, чем с… нет, даже имя не хочу его произносить. Не сейчас, не в этот момент, когда мне вдруг хочется снова коснуться твоих губ и продолжить с того места, где мы закончили. Вот просто вернуться в тренерскую и без лишних слов накрыть твои губы поцелуем. От представления этого момента у меня даже щеки раскраснелись, чего не бывает практически никогда! Придется спешно умываться холодной водой и быстро переодеваться в нормальную одежду, собирая форму в рюкзак. Через пару минут я выключу свет в раздевалке и поспешу к тебе. Оставлю рюкзак на полу рядом с тренерской и осторожно постучу, соблюдая манеры.

Можно ехать? — ты киваешь и отдаешь распоряжение, хотя это, конечно, просто просьба, ведь сам ты едва можешь ходить с моей помощью. — Да-да, без проблем, — согласно киваю и прохожу твоим привычны маршрутом, проверяя все ли в порядке, все ли закрыто и выключено. Через несколько минут возвращаюсь к тебе, хотя уже издалека вижу, что ты пытаешься самостоятельно ползти по стеночке. — Так, а ну стоп. Аккуратнее, Джеральд, — последнее произнесу уже совсем рядом с тобой, подставляясь, чтобы дать тебе точку опоры. Не без огромных усилий, но мы дойдем до машины, ключи от которой ты вручил мне перед выходом. Я помогу тебе сесть, робко кивая в сторону заднего сиденья, но ты упрямый. Что ж, не стану пререкаться и просто вернусь за нашими вещами, закидывая их в машину, а затем устраиваюсь на водительском месте. Что ж, права у меня есть и водить я умею вполне сносно. Только проблема в том, что я не делала этого слишком давно. В Лос-Анджелесе у меня не было своей машины, так как родители не считали это для меня необходимым, при том, что в гараже стояла без дела старенькая Ауди, которую папа сменил на более презентабельный вариант. А еще машина есть у Тони и я до сих пор не знаю, каким образом он отвоевал ее у своего отца, который не просто мудак, а последняя сволочь. Парень не любит распространяться о той ситуации, но однажды у него просто появилась машина, и на ней он отвозил меня на занятия, а потом забирал после них. Это существенно украсило нашу жизнь, ведь мы могли в любой момент уехать за город и забыть обо всех и обо всём. Иногда я сама садилась за руль, под чутким руководством Тони, я могла доехать до нужного места, но с последней моей поездки прошло много времени и мне кажется, что я все забыла. Вот только тебе лучше об этом не знать, потому что еще одного взволнованного возгласа и просьбы уберечь машину, я не выдержу. — Какой адрес? — ты назовешь все данные, и я осторожно тронусь с места, вглядываясь в дорогу. Сегодня мы закончили гораздо позже обычного, плюс твои проблемы с ногой, и можно сказать, что город почти пустынный, как и дорога. В отличие от Лос-Анджелеса тут бывают моменты тишины, и я не сразу к ним привыкла. Но сейчас я очень рада, что могу спокойно вести машину и не напрягаться без лишней необходимости. А еще могу поразмышлять обо всем произошедшем, но придется отложить это дело, если я не хочу нарушить какие-нибудь правила движения. Да и вскоре мы тормозим у нужного дома, который я нашла лишь после пары подсказок. — Ни за что, — серьезно смотрю на тебя, отвечая на шутливый вопрос, хотя и в моем ответе тоже кроется ирония. Но на самом деле я просто волнуюсь за тебя и хочу продолжать помогать.

Снова рядом, снова поддерживаю и помогаю, пока мы идем до лифта, пока поднимаемся на нужный этаж и тормозим у дверей. Ты отыщешь ключи, а затем переступишь порог, и я осознаю, что это конечная точка пути и вечера. И словно в подтверждение моих слов ты осаждаешь меня, намекая на то, что мне пора убираться отсюда. — Все нормально, я все равно не люблю чай, — усмехнусь в ответ, скрывая за шуткой свое разочарование. Нет, я не хочу, чтобы ты пригласил меня остаться, ведь это очень глупо, но что-то тормозит меня на пороге. Казалось бы, ты дома, вещи твои вон, ключи от машины лежат на комоде — моя миссия закончена, пора уходить. — Не стоит благодарить. Это же из-за меня вы неудачно упали и… я не могла не помочь. Надеюсь, что все правда будет хорошо и боль пройдет, — шаг назад, к дверям. Пора прощаться совсем. Но ты тормознешь меня, вручая деньги на такси. И я не могу их взять. Мне не нужны твои деньги, потому что это я должна платить за все тренировки, за весь ущерб. А я этого не могу делать, поэтому кроме благодарности ничего не смогу принять. Но мы можем долго вести это противостояние, поэтому я все же заберу деньги и улыбнусь. — Будьте аккуратнее и доброй ночи, — после этого сразу развернусь и пойду на выход, умудряясь оставить твои деньги здесь же, в прихожей. Я не возьму их, как не старайся. Лучше я пойду пешком на другой конец города. Впрочем, это слишком для меня сегодня, да и время позднее, а мне завтра рано вставать на работу. И, отойдя от твоего дома, я все же вызову такси и отдам водителю немаленькую для меня сумму, однако вскоре уже окажусь дома, чтобы провести бессонную ночь в размышлениях и переживаниях. Наверное, мне стоило взять у тебя номер и справиться о здоровье утром. Но как бы ты отреагировал на подобное? да и не перехожу ли я границы со своей заботой? Впрочем, ты перешел их первым, когда поцеловал меня вчера. Я буду думать об этом весь день, перебирая в голове все произошедшее. Сегодня я слишком рассеянная, никак не могу сосредоточиться, отчего получу пару нагоняев от Крис. Она всем своим видом выражает недовольство мной. А мне плевать, мои мысли сейчас на другом конце города, где твой дом. И это странно, да? И еще более странно то, что через пару дней, когда у нас должна быть тренировка, ваш охранник на входе сообщит мне с сожалением, что тренировка отменена, и ты не вышел на работу. Расспросы ничего не прояснят, и никто не может ответить, когда ты придешь. Во мне растет беспокойство и я, недолго думая, иду на автобус и отправляюсь к тебе. Не знаю, зачем я это делаю. Не знаю, как ты это воспримешь, но я чувствую, что хочу это сделать. В конце концов, все случилось с моей подачи, и тот вечер был совершенно другим, чтобы я сухо кивнула и ушла вместо тренировки к себе домой. Поэтому вскоре я поднимаюсь на нужный этаж и без промедлений жму на звонок. Раз, второй, третий. Ты не спешишь открывать. Может, все-таки боль не прошла, и ты вынужден был поехать в больницу? А если случилось что-то серьезное? В беспокойстве я едва не начала пританцовывать на месте, размышляя, куда пойти и как узнать правду, но вдруг по ту сторону двери мне чудится какой-то шорох, и вскоре ты открываешь дверь, недоуменно поднимая брови. — Оу. Вы выглядите паршиво, — слова звучат вперед моих мыслей и это совсем не походит на вежливое беспокойство. И как же я неправа, мягко обзывая твой внешний вид паршивым…
[AVA]https://i.imgur.com/aZ21bak.png[/AVA][NIC]Nicole Bates[/NIC]

0


Вы здесь » brilliant wreckage » Nicole Bates & Gerald Bridges » i feel it coming


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно